Она не выдерживала этого странного потрясающего чувства внутри нее — всю жизнь она сдерживалась, хранила любовь в себе — и он тоже не мог сдержаться, они оба испытали оргазм одновременно, когда звезды затанцевали в ветках деревьев у окна, и белые занавески медленно и мягко колыхались от вечернего ветерка.

Пораженная и уставшая, но такая заполненная, Джейн откинулась на подушку. Она видела свет, если закрывала глаза. Это были звезды или что-то еще? Дилан был здесь, рядом с ней. Он дотронулся до ее лица. Его губы шевелились, он шептал что-то, и она услышала:

— Я говорил, что мне надо тебе кое-что сказать… Я люблю тебя, Джейн. Вот что я хотел сказать… хотел сказать тебе.

Джейн взяла его руку и поцеловала пальцы. У нее кружилась голова от эмоций и наслаждения, разумные мысли оставили ее. Правда про Хлоэ рвалась наружу, но она не могла ничего с этим поделать.

Ей надо поспать.

Ей снились разные сны. Она видела сад, звезды на небе, открытое окно чердака Хлоэ, на чердаке на полках лежали звезды… и звезды оживали… они становились танцующими девочками… Хлоэ и Изабелл… И Джейн видела их всех вместе, за столом, Джейн и Дилан, Хлоэ и Изабелл… И она чувствовала, что он целует ее в губы и дотрагивается до ее шеи… ей снились его глаза, когда девочки спрашивали насчет медальона, он думал, что она не заметила… он боялся, что она носит с собой фотографию другого мужчины, так близко к своему сердцу… но это не мужчина, и она так хотела рассказать ему… это вовсе не мужчина, вот что мне надо тебе сказать… это моя дочь… Это…

— Хлоэ! — воскликнул он.

Джейн проснулась, лежа в кровати Дилана Чэдвика, и увидела, что он сидит рядом с ней, держа в руке ее открытый медальон (цепочка по-прежнему оставалась у нее на шее), и рассматривает фотографию шестнадцатилетней давности.

— Дилан, — прошептала она, отстраняясь, сжимая в руке открытый медальон.

— Откуда у тебя фотография маленькой Хлоэ? — спросил он серьезным, чужим голосом.

Джейн не могла говорить. Она еще не совсем проснулась и была расслаблена после ночи любви. Он одолжил ей футболку, и она пахла им, их телами. Господи, почему она позволила уговорить себя и не рассказала все сразу? Он облокотился на локоть и выпрямился, глядя на нее сверху вниз. Его глаза в темноте светились зеленым; где-то в саду ухнула сова, отправляясь на охоту.

Женщина села прямо, завернулась в простыню и потянулась к руке любимого. Он отклонился, отказываясь брать ее за руку.

— У меня есть такая же, — сообщил Дилан, — или очень похожая.

Он встал с постели и подошел к столу. Взяв одну из фотографий в рамочке, мужчина подошел с ней к кровати. На снимке была запечатлена Хлоэ, совсем малышкой, от силы несколько дней после рождения. С ленточкой в волосах, с маленькой желтой ленточкой, которую ей повязала медсестра, выделяя из остальных детей.

Джейн тихонько вскрикнула от нахлынувших эмоций. Эта фотография была куда больше той, что она носила в медальоне. Маленькие кулачки Хлоэ прижаты к подбородку, у нее были такие очаровательные круглые щечки и темные волосы. Она крепко зажмурила глаза, как будто пыталась удержать какой-то дивный сон. Желтый бантик напоминал бабочку. Один и тот же бантик, на обеих фотографиях.

— Хлоэ, — пробормотала Джейн.

— Ее фото в твоем медальоне, Джейн, — медленно произнес Дилан. — Ее волосы, лента — это точно она. Откуда у тебя этот снимок?

— Она моя дочь, — наконец призналась Джейн.

Итак, она сказала это. Через открытое окно дул легкий ветер, играя с белыми занавесками. Ветер подхватил слова Джейн и завертел их по комнате. Они звенели в ее ушах. Они заставили Дилана сделать шаг назад, заставили его покраснеть.

— Она твоя дочь?

— Я родила ее, когда мне было двадцать, — попыталась объяснить Джейн, — когда я училась в Браунском университете… она и была той причиной, по которой я его бросила.

Дилан не ответил. Он стоял совсем неподвижно в середине комнаты, глядя на Джейн. Видел ли он темные волосы и голубые глаза своей племянницы? Ямочки на ее щеках? Морщинку между бровями? Острые скулы? Или он видел человека, обманувшего его доверие? Джейн дрожала, не зная этого.

— Я любила ее, — сказала она, — я обнимала ее. На этой фотографии, — она постучала по медальону, — я обнимала ее. Медсестра дала мне эту ленту, и я попросила ее сфотографировать Хлоэ, и пообещала, что никогда не сниму медальон. И я никогда не снимала его.

— Но как?.. — начал было Дилан, но затем остановился, как будто не в силах задать столь серьезный вопрос.

— Мама убедила меня, что так будет лучше, — ответила Джейн, — что я еще слишком молода. Что мне следует закончить учебу. Что ребенку будет лучше с настоящей семьей, с матерью и отцом.

— Моим братом и Шерон…

Джейн кивнула, обнимая колени:

— Моя мать знакома с твоей. Она знала, как твой брат мечтал о ребенке… Это казалось отличным выбором.

— Так и было. Так и есть. — Взгляд Дилана стал суровым.