— А где Дик? — как бы мимоходом спросил Сэм, попивая чаек.

— Не видал его с самого обеда, — ответил юнга. — Я думал, не с вами ли он.

Сэм покачал головой, допил чай и, усевшись с поваром на палубе, с наслаждением вдыхал вечерний воздух. Оба так устали, что часов до девяти сидели, не двигаясь, а потом, бросив прощальный взгляд по тому направлению, откуда должен был появиться Дик, они спустились в кубрик и легли.

Лампу они оставили гореть к великой радости Генри, читавшего книгу. Когда где-то в городе часы пробили десять, они обменялись испуганным взглядом, беспокоясь за Дика. Им было очень уютно и тепло на койках, и обоим пришло в голову: не слишком ли эгоистично они поступили. Полчаса спустя Генри обернулся от стука: что-то мягкое прыгнуло на палубу и зашлепало по трапу в кубрик. В следующий миг испуг Генри сменился возмущением и он с укоризной, достойной самой миссис Грэнди [5] , воскликнул: "Дик!" и еще раз: "Ди-ик!".

— Заткнись, — сердито крикнул Дик и, отдуваясь, бросился на койку.

— О, господи, вот ужас!

— Я тебе удивляюсь! — строго сказал Генри, стаскивая с койки одеяло и закрывая обессиленного матроса. — Где твой стыд, Дик?

— Если ты скажешь хоть слово, я оторву твою паршивую башку! — яростно зашипел Дик. — Если бы у меня не было стыда, я бы пришел домой днем. Ох, что было, что было!

— А где твоя одежда? — спросил Генри.

— А черт ее знает! — огрызнулся тот. — Я оставил ее на берегу и пошел искупаться, а когда вернулся, она исчезла. Я с трех часов дня сидел на этих проклятых холодных камнях и ни одной живой души не видел. Первый раз пошел искать капитана Гиссинга и уж, конечно, в последний раз.

— Ага, ты вот зачем ходил! — сказал Генри. — Говорил же я вам всем, что вы, ребята, с этим делом вляпаетесь в историю!

— Ты что-то чертовски много знаешь для твоих лет, — проворчал Дик.

— Только помни: ни слова не говори об этом Сэму и повару.

— А почему? — спросил Генри.

— Потому что я так хочу, — свирепо огрызнулся Дик, — Вот и все!

— Может, они уже знают, — спокойно ответил Генри. — По-моему, Сэм подслушивает со сна.

Дик встал и тщательно прислушался у каждой койки, спят ли его товарищи. Еще раз предупредив Генри, что за болтовню он будет жестоко наказан, Дик повалился на койку и заснул мертвым сном. Он молчал весь следующий день. Но каково было его изумление, когда в четверг утром он нашел свое платье на палубе, в грязной оберточной бумаге! Он рассказал об этом Сэму и повару и проникся большим уважением к обоим, когда увидел, что они совершенно не смеются над ним. Они не только не улыбнулись, но даже и не высказали особенного сочувствия, апатично слушая его рассказ. Как только он смолк, они оба сразу задремали, не двигаясь с места. И этот маневр они оба повторяли каждый раз, когда речь заходила о приключениях Дика.

"Чайка" стояла в Кокльмуте еще дня три, и Дик за эти три дня успел узнать, прогулявшись двенадцать миль, что такое бухта Пиготта. Эта вторая неудача могла бы на него подействовать весьма сильно, но, когда он лег спать, перед ним мелькнула блестящая мысль, и заснул он спокойно.

— Я вот думал, Сэм, — сказал он утром, — что нехорошо было с моей стороны не вступить в синдикат. Надо было мне присоединиться к вам.

— Ну, и радуйся, — сказал Сэм.

— Но лучше поздно, чем никогда, — продолжал Дик, обращаясь к повару, подошедшему к ним. — Я хочу указать вам, как найти капитана Гиссинга.

На лице повара отразилось изумление и благодарность.

— Я знаю наверняка, что он живет в одной деревушке, у так называемой бухты Пиготта, недалеко отсюда, — продолжал Дик. — Если вы, ребята, захотите пройтись нынче вечерком, вы его, наверное, найдете, получите по две монеты каждый, а одну дадите мне.

— О-о-о! — только и мог произнести Сэм, совершенно ошеломленный этой наглостью.

— Но ведь это будет нечестно по отношению к тебе, Дик, — вмешался повар. — Мы не хотим тебя обидеть. Пять фунтов — твои.

— Они мне не нужны, — серьезно сказал Дик. — Я хочу наказать себя за жадность. Если вы оба пойдете туда и найдете его, я буду просто считать это одолжением с вашей стороны.

— Ну, ладно, мы пойдем! — с деланной радостью сказал повар.

— Дик — сердечный человек. — обратился Сэм к повару. — Нам, пожалуй, нужно выйти сейчас же после чаю.

— Дай, пожму твою руку, Дик! — горячо сказал повар.

— И я, — присоединился Сэм, тряся руку Дика. — Ты, Дик, молодец, вот и все!

— Хороший парень, — любезно подтвердил кок.

— Мы выйдем сейчас же после чаю, если ты достанешь нам флаг, Дик.

— Флаг? — спросил Дик, — Какой флаг?

— Ну, как же? — удивленно взглянул на него Сэм. — Американский флаг, конечно! Какой же смысл идти в бухту Пиготта без флага? Как же ты не знаешь этого, Дик? А сам ходил туда вчера вечером!

Он спокойно стоял, ожидая ответа, и сделал удивленное лицо, когда Дик свирепо затопал по трапу вниз. Сэм даже притворился, будто думает, что Дик пошел вниз за флагом, и, осторожно просунув голову в люк, крикнул, что, если он не найдет флага, то его можно будет заменить купальными трусиками. Впрочем, эти слова он охотно бы взял назад, увидев лицо Дика за обедом.

Когда они снова вернулись в Нортфлит, весь интерес к поискам исчез. С одной стороны, взрослым было не особенно приятно подвергаться непрестанному издевательству со стороны Генри, а с другой стороны, рассуждая здраво, они видели, как маловероятен успешный исход дела. В кают-компании настроение было тоже пессимистическое, и тон задавал штурман.

— Ведь это совершенно против здравого смысла, — сказал он, обсуждая со шкипером положение дела. — Нечего надеяться найти его. Послушайтесь моего совета, оставьте все это и продолжайте спокойно делать рейсы между Бритлси и Нортфлитом.