— Вы должны сделать мне одолжение, Тиллотсон, — сказал он плохо вымытому, нечесаному обитателю комнаты.

— С наслаждением, — ответил мистер Тиллотсон, засовывая руки в карманы и грея спину у ниши в стенке, фальшиво прикидывавшейся камином и украшенной красными бумажными розами. — Конечно, если смогу, сами понимаете.

— Очень, очень большое одолжение, — продолжал Гловер.

Мистер Тиллотсон сказал, что ему это доставит еще больше удовольствия.

— Я никого, кроме вас, не хочу просить, — сказал коварный Гловер. — Если все окончится благополучно, я куплю вам у Литхэма и Робертса то, о чем вы меня просили.

— Все наладится. — И Тиллотсон сразу повеселел. — Погодите минуточку. Если горничная дома, я попрошу ее принести нам чего-нибудь выпить.

— Собственно говоря, надо рассказать вам все по порядку, — начал Гловер, когда, наконец, маленькая бутылка виски и стаканы стояли перед ним на столе. — Я буду краток.

Он закурил трубку и рассказал внимательному Тиллотсону всю историю своей любви.

— Вы себе на уме, Гловер, — проговорил восхищенный Тиллотсон, когда тот кончил. — А я-то недоумевал, почему это вы так шикуете последнее время. Впрочем, — добавил он глубокомысленно, — вы никогда не были болтуном и вертопрахом.

— Я считаю, что надо свои дела держать про себя, — сказал Гловер.

— И этот лодочник нашел старикашку, — сказал Тиллотсон, повторяя выражения Гловера. — Но я не вижу выхода, Гловер.

— Я хочу убрать от него старика, — сказал тот. — Если я не мог его найти, то пусть никто его не найдет. И вы должны мне помочь.

— Поехать в Сторвик, завязать его в мешок и утопить? Так, что ли? — спросил Тиллотсон. блестяще оправдывая свою репутацию остряка, признанную за ним знакомыми барышнями.

— Вы можете завтра выехать? — нетерпеливо спросил Гловер.

— Я свободен, как птицы небесные, — задумчиво сказал Тиллотсон. — Только никто мне не бросает крошек для пропитания.

— Значит, я могу на вас рассчитывать, — сказал Гловер. — Я так и полагал. Нет ничего лучше старого друга, когда находишься в затруднении.

Мистер Тиллотсон скромно согласился.

— А вы не забудете насчет Литхэма и Робертса? — добавил он.

— Разумеется, нет, — уверил его Гловер. — Видите ли, мне не хочется самому показываться там. А я хочу, чтобы вы привезли старика в Лондон, и тут я уж сам найду его на улице, случайно, совершенно случайно.

— Не знаю только, как это сделать, — сказал Тиллотсон.

— Давайте, встретимся завтра утром у Ватерлоо в десять минут девятого, — предложил Гловер, допивая стакан виски. — Мы попробуем, во — всяком случае.

Он пожал руку другу и, следуя за ним по деревянной лестнице, проговорил что-то насчет пользы раннего вставания и ушел в свою контору, чтобы приготовиться к завтрашнему дню.

Утром он пришел на станцию и сел в вагон первым, а мистер Тиллотсон явился с той необычайной пунктуальностью, которая дает человеку возможность прыгнуть в поезд на ходу за секунду до того, как паровоз разовьет полную скорость.

— Я уж боялся, что не попаду, — запыхавшись, проговорил мистер Тиллотсон. — А здорово вышло! Как будто я пришел сюда с семи часов.

Его друг что-то проворчал, и так как в купе, кроме них, никого не было, он тотчас же приступил к обсуждению практического выполнения плана.

— Если бы он умел читать, мы послали бы ему письмо, — сказал Тиллотсон, сдвигая котелок на затылок. — Подумать только, что человек его лет не умеет читать!

— Он старой школы моряк! — заметил Гловер.

— Странная школа! — игриво усмехнулся Тиллотсон. — Что же, придется подождать, пока он выйдет погулять.

Они приехали в Сторвик около полудня, и Гловер, опасливо оглядываясь, нет ли где Вильсона, медленно прошел со своим другом к набережной, затем оставил его высматривать "Чайку", а сам нанял комнатку в первом этаже маленькой гостиницы "Королевский дельфин", стоявшей у входа в гавань.

— Вон она стоит, — сказал Тиллотсон, вернувшись в гостиницу, и подвел Гловера к окну. — Смотрите, вон то маленькое суденышко. Видите, вон старик работает с остальными.

Мистер Гловер направил на шхуну дешевенький бинокль и ахнул.

— Ну, конечно, это он и есть! Что же нам теперь делать?

По предложению Тиллотсона, они пообедали, и Гловер мрачно курил все послеобеденное время, тогда как Тиллотсон шатался по набережной. После чаю нетерпение взяло верх над осторожностью и, надвинув шляпу на лоб, он тоже вышел на берег. В пятидесяти ярдах перед "Чайкой" стоял столб, и Гловер со своим другом прислонился к нему, внимательно разглядывая палубу шхуны.

— Вон трое из них идут на берег, — сказал внезапно Тиллотсон. — Глядите!