– Погоди, – председатель положил свою огромную ладонь на вздрагивающее плечо парнишки и спросил: – Объясни толком, что случилось?

– Меня и в райкоме уважают… и в области тоже, – ширинка на его штанах никак не хотела застёгиваться. – А, если что, я и в Москву написать могу!..

– Сказал, не шуми! – Герасим Тимофеевич почти силой усадил парня рядом с собой на ступеньку крыльца, но тот тут же вскочил, осторожно потирая отбитое место одной рукой, а другой, схватившись за побагровевшее ухо…

– Чего вскочил? Сядь.

– Спасибо, я постою.

– Понимаю… – председатель сочувственно покачал головой.

Всхлипывая и утираясь рукавом, комсомольский вожак справился, наконец, с ширинкой.

– Ну, что ещё наш дорогой Никита Сергеевич натворил?.. Рассказывай.

– Герасим Тимофеевич, вы чего говорите?!.. Не соображаете, как вас тут всякие понять могут? – Никитка затравленно посмотрел на своего главного обидчика Ивана. Втайне он гордился тем, что носит то же имя и отчество, что и первый секретарь ЦК КПСС, но в данный момент обращение председателя к нему прозвучало слишком двусмысленно. Издевательски.

– Извини, коли что не так, – Герасим Тимофеевич понял, что оплошал. – Я хочу по существу разобраться. Понимаешь?

Оскорблённый парнишка закусил губу.

– Никитка, объясни, по-хорошему, зачем ты в икону плевал? – Алексею и самому хотелось понять парня.

– Плевал?!.. В икону?!.. Ну, это как-то того… я даже не знаю… – слова Алексея ошеломили председателя, и было странно видеть, как этот большой сильный человек вдруг растерялся, как маленький.

– А чего? – Никитка сразу уловил перемену в его настроении. – Я, чтоб вы знали, научный опыт проводил.

– Какой ещё такой опыт? – удивился Егор. – Производственный там… житейский… Это я понимаю, но чтобы Божественный…Впервой слышу.

Обида у парня не проходила, но, поняв, что больше ему ничего не угрожает, он осмелел.

– Для антирелигиозной пропаганды. Вроде пособия для несознательной молодёжи.

– А это уже что-то новенькое, – нахмурился Иван – Ну-ка, разъясни, нам, дуракам.

Никитка ещё более приободрился:

– Я только что, десять минут назад, доказал, что никакого Бога в нашей природе вовсе нет!..

– Во как! – Егор был потрясён.

Над крыльцом повисла тишина.

– Как же это тебе удалось?.. – осторожно спросил после паузы Алексей.

– Элементарно. Я плевал в Его Мать?.. Плевал. А Он что?..

– Что?.. – Егор ничего не понимал.

– Он стерпел!.. Понимаешь теперь?

– Нет, – честно признался Егор.

– Эх, ты!.. Да если бы Он, Бог то есть, и вправду был, Он бы в момент наказал бы меня.

– Любопытно. И как ты себе это наказание представляешь? – поинтересовался Иван.

– Ну, как?.. Я не знаю… Ну там… бабахнул бы молнией по башке… или землю под ногами… значит… разверзнул. Как обычно. А Он – ничего. То есть совсем!.. Даже не пошевелился… Стало быть, что?.. Да никакого Бога в нашей природе нет и быть не может.

– А ты… стало быть, не боялся, что Он тебя по башке шарахнет? – Егор был потрясён.

– Не-а… – Никитка начинал чувствовать себя героем. – Я заранее знал результат.

– Во как! – Егор поднял вверх указательный палец.

– Да не захотелось Ему на такого паршивца, как ты, молнию зря тратить, – брезгливо поморщился Иван. – Для тебя пока одной порки довольно. Это ведь Господь вложил в мои руки этот ремень.

– А ремень не считается! – вскинулся Никитка.

– Это почему?

– Слишком небожественное наказание!.. Вот что!..

– Ещё как считается!.. Молись Богу, чтобы красной попкой для тебя все несчастья закончились.

Герасим Тимофеевич тяжко и глубоко вздохнул.

– Эх!.. Я бы тебе ещё от себя добавил. Но радуйся, не могу, должность, будь она неладна, не позволяет, – и грохнул раскатистым басом. – А ну, брысь отсюда!.. Паршивец!..

Повторять Никитке не нужно было. Он пулей полетел по тропинке от храма.

– Донос побежал строчить, – Егор мотнул головой. – Самое для него любимое занятие, – и невесело усмехнувшись добавил. – Попались мы, братцы. Ни за понюшку табака попались. Он таперича всех нас прищучит.

– На цугундер потащит, – скорбно добавил Иосиф, всё это время тихонько простоявший в сторонке.

– Не боись, – рассмеялся Иван. – Про то, что здесь сегодня случилось, никто, кроме нас, не узнает. Представь, комсомольский вожак и вдруг… поротый?.. Ты таких видел? Я – нет.

Мужики дружно рассмеялись.