– Вот те на! – Иван остановился в изумлении: белая бумажная полоска шириной в три-четыре сантиметра, не более, наклеенная поперёк двери, закрывала вход в его комнату лучше любого замка. Об этом красноречиво свидетельствовала жирная фиолетовая печать с гербом Советского Союза, которая красовалась на этой полоске, и корявая закорючка рядом – очевидно, подпись какого-то ответственного лица. – Опечатали, мерзавцы!.. Как я об этом сразу не подумал?.. Да, ситуёвина! – прошептал Иван и в растерянности почесал свой пламенно-рыжий затылок.

– Что делать будем? – спросил не менее ошарашенный Богомолов.

– Придётся к Тимофею Семивёрстову на ночлег проситься, – развёл руками Иван. – Более нам с тобой, Алёшка, ночевать ноне негде.

И вдруг замер, прислушался, приложил палец к губам.

– Тсс!..

В глубине квартиры хлопнула входная дверь и торопливые шаги зашлёпали по коридору. Всё – попались, друзья!.. Бежать вам отсюда некуда. Сами виноваты: добровольно в капкан полезли.

Неожиданно громко в ночной тишине прозвучал хриплый, надтреснутый голос.

– Кто тут у нас по ночам болтается?!.. – и перед ними, как привидение, вырос высокий костлявый старик.

– Тихо ты!.. Не шуми!.. – свистящим шёпотом принялся уговаривать его Иван. – Это я… Я!..

– Вольдемарушка! – радости привидения не было границ. – Ты какими судьбами к нам?..

– Сказал, не ори! – оборвал старика Иван. – Видишь, пришёл домой, а меня не пускают, – и указал на злосчастную бумажку с печатью.

– Ах, это?.. Да, да, да… Понимаю… – старик тоже перешёл на шёпот. – Но… Ты погоди, Вольдемарушка… Мне тут в одно заведение сбегать надо, а не то конфуз выйдет. А после мы беседу нашу продолжим.

И он, быстро засеменив прочь, скрылся за дверью в дальнем конце коридора. Через мгновенье оттуда послышалось тихое журчание.

– Кто это? – спросил Алексей Иванович.

– Василь Васильич… Сосед, – коротко ответил Иван.

– А почему он в шлёпанцах на босу ногу с улицы пришёл? Ведь не сезон уже, простудиться может…

– А как иначе?.. Вход в его комнату прямо с улицы, а все… места общего пользования здесь. Понимаешь? Не любит он переобуваться, когда малая нужда приспичит. И я его понимаю. С одной стороны, конечно, неудобно: всякий раз, чтобы пописать, входную дверь отпирать, в непогодь среди ночи на двор выходить… Но, с другой, колоссальное преимущество. Он совершенно ото всех отгорожен, а при его парадоксальном характере это очень важное обстоятельство. Весьма…

Раскатистый рык водопада из сортирного бачка оборвал его на полуслове.

– Вольдемарушка! Как я рад тебя видеть, дорогой! – умиротворённый старик полез обниматься. – Ну, как ты, мой милый?..

– Нормально, Василь Васильич!.. Нормально, – отбивался от его объятий Иван.

– Ой, что это с тобой, Вольдемарушка?!.. – старик заметил багровые пряди волос, выбивавшиеся из-под надвинутой почти на самые брови шапки. – Ты случаем не в цирке ли народ собрался смешить? – и, довольный, захихикал. Как самому показалось, удачно сострил.

– Да это так… – смутился Найдёнов. – Седину закрасить хотел и… Маленько перестарался.

– Ох, хитришь, Вольдемарушка!.. Ох, хитришь!.. Но я понимаю и лишних вопросов не задаю, – Василь Васильич многозначительно подмигнул.

– Вот и молодец… Познакомься, мой друг Алексей Иванович Богомолов.

– Весьма рад!.. Весьма!.. – Василь Васильич схватил руку Богомолова и затряс её с таким жаром, словно не видел дорого друга с десяток лет, никак не меньше.

– Ты нас переночевать к себе не пустишь? – осторожно спросил соседа Иван. – А то нам, сам понимаешь… при таких обстоятельствах… деваться некуда…

– Об чём разговор! – обрадовался старик. – Мой дом – твоя крепость, как говорят в тумане на Альбионе. За мной! – и первым зашлёпал по коридору к выходу, бодрёхонько напевая себе под нос марш тореадора из оперы "Кармен". Неприкаянные друзья – за ним.

Алексей Иванович невольно ахнул и замер на пороге, едва переступил порог комнаты Василь Васильича. Это была не комната в "коммуналке". Нет!.. Это был музей!.. Или хранилище антикварной мебели!.. Кому как нравится. Краснодерёвый павловский диван и, под стать ему, такой же комод!.. Венецианский трильяж с перламутровой инкрустацией по краям и японский столик для рукоделья с ярко-красным лаковым нутром!.. Вольтеровское кресло и секретер из карельской берёзы!.. Ампирные стулья с розовой атласной обивкой и ореховый шифоньер в стиле "модерн" начала века!.. Глаза разбегались от разгульного смешения стилей и эпох…

– Лексей!.. Ты что там застыл, как замороженный? – рассмеялся Иван. – Не ожидал?

– Признаюсь, нет, – ответил поражённый Богомолов.

Василь Васильич пренебрежительно махнул рукой.

– А-а-а!.. Барахло!. Это в прежние времена имело какую-то ценность, а сейчас… Любая комиссионка от этой рухляди ломится!.. И даже выставь на продажу императорский трон, еле-еле на бутылку наскребёшь!.. Право слово, выть хочется!.. Гибнет моя профессия, Вольдемарчик. Гибнет!.. Скоро с протянутой рукой по миру пойду.