В передней послышался звонок.

–  Иди, седая сорока, отворяй, - оборвала любовные излияния мужа Марья Сильверстовна.

Звонок повторился опять.

–  Ну, ну! Опять поехали… - заворчал Аким, направляясь к двери.

Нетерпеливой посетительницей оказалась очень полная, высокого роста пожилая дама с раскрашенным лицом, подведенными бровями, одетая в потертую суконную шубку с плюшевым воротником и в такой же шапке, покрытой шелковым белым платком сомнительной чистоты. В руках она держала большой радикюль.

Несмотря на заявление Акима, что барина нет дома, она силой вошла в переднюю, прошла приемную и достигла кабинета.

–  Да говорят вам, дома нет, что вы лезете. Фу, ты. Господи, так и прет… Экая корпусная какая!
– увещевал посетительницу Аким, стараясь заградить ей дорогу, но безуспешно.

Она как буря неслась далее.

–  Врешь, врешь… вы всегда господам не докладываете, - раздражительно заговорила она на ходу.

Вошедши в кабинет, она оглянулась кругом.

–  Должно быть, и в самом деле дома нет!
– заметила она упавшим голосом.

–  Ведь я же вам сказал, а вы все свое. Говорят, так нет, неймется! Приходите в другой раз, а теперь неча вам здесь делать. Отправляйтесь туда, откуда пришли… - с досадой отвечал Аким.

–  Я и то уж на двух днях четыре раза была… Как же мне теперь быть?.. Что значит женщина без протекции… - всхлипывала она.

Аким молча продолжал указывать ей на дверь.

Она, между тем, как ни в чем не бывало внимательно осматривала комнату.

–  Вот он где поживает-то, хоть на комнату председательскую погляжу… А вы у них лакеем, голубчик?
– заискивающим голосом обратилась она к Акиму.

–  Видите, чего же спрашиваете?

–  А как вас зовут, голубчик?

–  А вам на что?

–  Да все лучше, в другой раз, по крайности, приду и буду знать.

–  Акимом, - с досадой отвечал он, - только отвяжитесь. Да уходите теперь-то!

–  Я немножко только отдохну, голубчик, - уселась она совершенно неожиданно для Акима в кресло, - позвольте, Акимушка, уж отдохнуть, а то пешком шла - устала. Я женщина одинокая, без протекции, лишнего на извозчика тратить не могу…

Аким посмотрел на нее высокомерно.

–  Ну, пожалуй, отдохните, коли уж так устали. Позволяю, - с важностью разрешил он ей, усаживаясь в другое кресло.

Наступило молчание.

–  Вы кто будете, - прервал ее Аким.

–  Я-то? Я - артистка Анфиса Львовна Дудкина. Была из любительниц. Всех драматических любовниц играю; и Маргариту Готье в "Как живешь, так и прослывешь" играю, и Марьицу в "Каширской старине". Но могу и другие роли. Очень полезна быть могу на всех ролях. Как кого нет, так я всегда и заменю, голубчик, все роли играю.

–  И мужчинские тоже?
– усмехнулся Аким.

–  Ах, нет, - обиделась Дудкина, - при моей-то комплекции. Хотя женщина я бедная, но до этого не доходила. В молодости разве пажей и мальчиков играла. А теперь нет. Вы надо мной не смейтесь. Ведь я еще и теперь молода и желаю почетное место в труппе занять. И заняла бы, да вот лет пять как протекции лишилась, а прежде за мной многие ухаживали.

–  А какое жалованье получаете?

–  Прежде и триста и двести получала, а теперь на семьдесят пять и пятьдесят в месяц даже пойду, лишь бы приняли, без места давно и за пятьдесят пойду, - заспешила она.

–  Я бы и этого не дал, потому вид страшенный, больно толсты, - серьезно заметил Аким.

Дудкина заплакала.

–  Почему это вы меня так низко цените? Обиду хотите сказать. Вот везде со мной так. Участь моя горькая такая. В людях сердца нет. Не все же тоненьким девчонкам да красавицам на сцене быть. Да мне со сцены больше двадцати лет никто и не дает, как корсет надену. Я играть гожусь. Еще как играю… Всей залой принимают, как иногда плакать начну… Чувство на сцене главное. Заплачешь - всех тронешь…

–  Ну, на это, может, и годитесь, - глубокомысленно решил Аким, - вот и теперь, чего разрюнились?

–  Да как же! Как вы обижаете. Чем бы помочь бедной женщине, а вы вот насмешки строите, - сквозь слезы продолжала она.

–  Фу! ты… Барыня какая, уже и обиделась, - развел он руками.
– Сказать ничего нельзя. Чего ревете то, чем я вам могу помочь. Ничем.

–  Нет, можете, - встрепенулась Дудкина, отирая слезы.
– Попросите барина хорошенько за меня. Окажите протекцию. Вы всегда при них состоите. Значит, знаете, в какую минуту сказать. А я бы вас, голубчик, за это уж поблагодарила.