Шрифт:
Мотив для активной деятельности есть у фанатика. Фанатика хоть чего: пинг-понга, икебаны, славянофилов, пришельцев… «Хочу найти в «Святой Руси» инопланетных пришельцев»… Да, такая цель может заставить «подпрыгивать» всю жизнь.
Увы, фанатиков в человечестве довольно мало — человечество и выжило потому, что «отличается умом и сообразительностью». Что означает: гибкость, адаптивность, оппортунизм… адекватность. А среди попаданцев фанатиков ещё меньше — не выживают.
«Адаптация… является одним из основных критериев разграничения нормы и патологии. Сумел приспособиться — нормален. Не сумел — иди лечись.
…застревание убеждений и принципов — чуть ли не первый признак душевной болезни. Скажем, велел тебе император распятие потоптать — ну так уважь кесаря, потопчи. Нормальные люди в подобных случаях как поступают? Когда прижмет, они и в икону плюнут, и храм взорвут. А чуть отпустит — снова уверуют.
Потому что психически здоровы и быстро адаптируются».
Здесь полно неадекватов. Но они — в рамках «святорусской неадекватности». Псих, каждое утро публично ожидающий явления ангелов божьих с небес — получит милостыню. Ожидающий явления оттуда же инопланетян — нет.
Нормальный человек, оторвав себе достаточный кусок здешней мусорки, превращается в жирного крысюка. Скалится при поползновениях соседей-соперников, рефлекторно хватает что-нибудь, мимо пролетающее… Всё. Что-то делать, куда-то идти… А зачем? И так хорошо. А от всяких глупых мыслей и томлений духа… А не испить ли нам «сладенькой водочки»?
«Выпив водочки и поужинав, ложусь спать…. кто же в деревне, будучи настолько богат, чтобы всегда иметь на дому водку, ложится спать, не выпив ее за ужином? Известно, что у нас, если кто потеряет место и очутится без службы, да к тому же попадет в деревню, то он никакого дела себе найти не может, от скуки начинает пить и спивается… Обыкновенно все начинают с того, что выпивают только за ужином, потом привыкают выпивать и за обедом, потом, мало-помалу, привыкают опохмеляться утром, а раз человек стал опохмеляться — недаром говорится: «пей, да не опохмеляйся» — и утром натощак вместо чаю пить водку — кончено…
Теперь за меня опасаться нечего… я не спился, несмотря на то, что в Петербурге перед отъездом многие предсказывали мне такой конец».
Цитата из Энгельгардта заставляет сформулировать литературоведческий вопрос: где обширное множество историй о спившихся попаданцах?
В фантастике есть история о пришельце, сбежавшем из сумасшедшего дома, и успевшего, до прилёта санитаров, осчастливить аборигенов вечным двигателем. А вот прогресс под управлением нарастающего алкоголизма… Хотя опыт Демократической России в этом плане… или «гидной» Украины…
В течение столетий необходимость жить в деревне рассматривалась в России как тяжёлое наказание. Опала, ссылка, поселение… Тысячи отнюдь не средних, грамотных, преимущественно — молодых, энергичных, воодушевлённых собственными идеями, людей отправлялись в деревню. И там — погибали. Степняк-Кравчинский, описывая репрессии царского правительства против демократической молодёжи, высылаемой в сельскую местность, говорит об уничтожении тонкого слоя русской интеллигенции вообще. О людях, которые «опрощались», деградировали, спивались, мёрли…
Разница между «революционерами» и «пейзанами» в 19 веке существенно меньше, чем между попаданцем и аборигенами средневековья. Разрушительный эффект «вляпа» в святорусскую деревню для личности попаданца должен быть куда больше, чем от высылки в российскую провинцию для народовольца.
Где?! Где описание трагедии распада личности не только выдающейся — это-то у нас на Руси постоянно, но и — иновремённой? Наливающей себе трясущимися пальчиками первый утренний стаканчик, и благостно расслабляющейся после «вздрога». С тем, чтобы в очередной, бесконечно сотый раз, поделиться с безответными домашними воспоминаниями о том, как он хорошо жил прежде, восемьсот лет вперёд.
Как ни странно кому-то, но попаданцы — тоже люди. «Ничто человеческое нам не чуждо». Включая: «кто потеряет место… попадет в деревню… спивается…».
«Место» я потерял при «вляпе», «вляпнулся» — в «деревню»… Спиться, что ли?
Спиться у меня не получается. Я уже извинялся: это личное. Нормальный попаданец таких проблем не имеет, может спокойно опохмелиться прямо с утра.
«На Руси люди пьют только один раз. В детстве. Потом всю жизнь опохмеляются» — русское вековое наблюдение.
Мужики! Простите меня! Но я… наверное, я недостаточно русский человек. Пробачьте, будь ласка! «Будьмо» — произносил, «лехаим» — говорил, «поехали» — повторял непрерывно… Ещё пробовал армянский «хми», немецкий «прозит» и финский «кипеж». Опохмеляться… — не, не понравилось. А уж когда и рвотный рефлекс пропал…
Ску-у-шно. Даже спиться не могу.
Наряду с отсутствующим рвотным рефлексом моему алкоголизму мешает четвёртый базовый инстинкт — любопытство. Глупое, детское… Утраченный уже «золотым миллиардом» атавизм, случайно сохранившийся в моей лысой головёнке.
У меня этот «атавизм» — профессионально-национальный.
Всякая разработка начинается с любопытства, с вопроса: «а что будет если…?». Это — не собственно инженерия, проектирование. Это рацухизация, исследование, оптимизация, легальное уклонение от налогов…
— А что будет, если закручивать крестовой шуруп плоской отвёрткой?
— А это смотря какой ширины жало. Давай попробуем.
А уж о распространённости в моём отечестве выражения типа: «А не уелбантурить ли нам чего-нибудь… как-нибудь… эдак?» — и говорить не надо.