Но Длин просто отодвинул ее от двери ногой, словно пучок соломы и осторожно вошел в каюту, держа над головой чадящий фонарь.

— Ага! — буркнула ему вслед Айри. — Так ты бы и сдвинул корову! Силач!

К счастью Длин в это время что-то говорил хозяину и не слышал ее слов. Она поднялась на ноги и тут увидела, что на палубе еще кто-то есть. Приглядевшись, девочка узнала приказчика Мальтуса. Тот о чем-то тихо разговаривал со своими помощниками, остававшимися на корабле. Айри не разобрала слов, зато услышала усталое конское фырканье и звон сбруи. При бледном свете звезд девочка увидела на причале повозку, груженую чем-то большим и темным. Возница стоял к ней спиной, успокаивал лошадей, и как ей показалось, испуганно оглядывался.

Длин, пятясь, вышел из капитанской каюты.

— Грузите! — крикнул он приказчику. — Хозяин с тобой завтра поговорит.

— Где Треплос? — громко спросил приказчик. — Пусть поможет. Повозку надо отпустить побыстрее.

— Нет его, — со смешком ответил его помощник. — Пока всех своих девок не обойдет, не придет.

— Вот кот похотливый, — покачал головой Мальтус. — Ладно, обойдемся без него.

Они почти бегом бросились к телеге, быстро перенесли груз и спустили его в трюм. Возница что-то взял из рук приказчика и ударил лошадь плетью. Повозка с грохотом скрылась в ночи.

— Весь город разбудит, дурак! — в сердцах выругался Мальтус.

Он вернулся на корабль и еще долго о чем-то шептался со своими помощниками.

"Что-то не похожи они на приказчиков", — подумала Айри, возвращаясь на свое место у дверей каюты.

Утром в суете отплытия девочка как-то забыла о ночном происшествии. Но, когда она помогала жрецу совершать утренний туалет, обратила внимание на странное поведение приказчика. Айри показалось, что тот слишком часто с тревогой оглядывается на берег.

— Спишь? — раздраженно проговорил Тусет.

— Прости, господин, — извинилась девочка, подавая полотенце.

Им не повезло с ветром, и гребцы работали веслами весь день с коротким перерывом. Только в сумерках Нарон приказал лечь в дрейф и накормить команду.

Айри увидела, как поэт подсел к Алексу, разделывавшему копченую рыбину, и что-то негромко сказал.

Юноша поднял голову и ответил, махнув рукой в ее сторону. Треплос кивнул и направился к ней.

— Здравствуй, красавица, — проговорил он мягким, бархатным голосом.

— Уже виделись, — неласково ответила девочка.

— Все еще грустишь? — спросил он, присаживаясь рядом.

— О чем? — не поняла Айри.

— Не стоит скрывать свое горе от друзей, — мягко проговорил молодой человек, прихлебывая из кружки разведенное вино.

Девочка хотела сказать, что не считает его "другом", но вместо этого решила поинтересоваться.

— О каком горе ты говоришь?

— Нет ничего тяжелее, чем разлука с любимым, — тяжко вздохнул Треплос. — Поверь, я это знаю.

Айри бросила взгляд на гребцов, кучкой рассевшихся вокруг Прокла и с интересом наблюдавших за их разговором. "Посмеяться решили, — поняла девочка. — Ну, уж вот вам!"

— Я это переживу.

— Он был красивый?

— Похож на тебя, только чернявый, — она встала и пошла на корму, где в компании Нарона и Мальтуса ужинал Тусет.

Треплос поднялся вслед за ней и спустился на палубу гребцов, где подошел к Алексу и присел рядом с ним.

Жрец, увидев служанку, удивился.

— Тебе чего, Айри?

— Разве ты не звал меня?

— Нет, тебе показалось, — улыбнулся старик.

— Прости, господин, — девочка поклонилась и отошла к борту.

Первым отправился спать капитан. Пьяный Мальтус что-то доказывал жрецу, бессвязно бормоча. Погруженный в собственные мысли Тусет, казалось, его не слушал. На палубу поднялся Треплос.

Девочка поморщилась. Но поэт подошел к приказчику.

— Не пора ли тебе отдохнуть, господин Мальтус? — спросил он. — Завтра тяжелый день, опять грести, а ты и так уже много выпил.

Тот уставился на поэта.

— Пшшел ты…, — пьяно пробормотал он, отмахиваясь от парня как от надоевшей мухи, одновременно протягивая руку за кувшином.

— Что же ты нажрался то так, приказчик? — проговорил Треплос. Он обошел вокруг ковра с остатками ужина и, подхватив Мальтуса под руки, одним движением поставил его на ноги. Тот попытался протестовать, но поэт уже тащил его к лестнице.

— Прибери здесь все, — распорядился Тусет, поднимаясь. — И сполосни посуду. Не люблю есть из грязных чашек.