Что же касается личных взаимоотношений с людьми, то вначале подполковник всем показался каким-то серым, скучным, невзрачным. Красноармейцы побаивались его, а многие и ненавидели, принимая его строгость и желание сохранять дистанцию между командиром и рядовыми за «офицерские штучки». Ягелло действительно часто по прежней привычке переходил с солдатами на «ты», хотя в Рабоче-крестьянской Красной армии командиры и солдаты обращались друг другу на «вы» и с обязательной приставкой «товарищ». Но даже когда Ягелло, опомнившись, говорил рядовым «вы», солдатам чудилось барское тыканье. В этом Ягелло был противоположностью покойному генералу Вильмонту, у которого была своеобразная манера говорить с солдатами. Даже когда генерал случайно говорил им обыкновеннейшее для обладателя генеральских лампасов «ты», солдатам почему-то чудилось за этим словечком необыкновенное в казарменном обращении «вы». Что и говорить, генерал умел ладить с людьми.

Первой же реакцией на Ягелло было неприятие. Даже представители верхушки экспедиции отнеслись к нему настороженно. Все почему-то решили, что подполковник нелюдимый мрачный тип. Ягелло раскрывался постепенно. По мере того как они удалялись от Ташкента, с его удушливой гнетущей атмосферой недоверия и постоянного жёсткого контроля над каждым, кто с точки зрения большевистских властей считался не совсем благонадёжным. Оказалось, что Янус Петрович вовсе не бирюк, сторонящийся компаний. И ему есть, что интересного рассказать спутникам об этих местах…

*

После получения авиадепеши срочно был созван новый совет. Теперь уже все были согласны с Одиссеем, что необходимо обойти Ош с юга широкой дугой и двигаться в направлении перевалов Памиро-алайского хребта…

Совет закончен. Члены штаба присоединились к обедающим красноармейцам. После еды следует пригонка вьюков снаряжения и снова в путь.

Стали встречаться небольшие селения. Местные жители до крайности запуганы басмачами. Имя могущественного Джунаид-бека внушало всем в этих краях благоговейный трепет. Ужас перед могущественным бандитом так силён, что дехкане даже забывали про святой обычай гостеприимства. Когда отряд входил в кишлак, его жители прятались по дворам, закрывали крепкие ворота. Селение казалось вымершим. Даже любопытные мальчишки вместо ответов на вопросы бежали прочь от русских пришельцев. Чувствовалось, что какие-то темные силы проводят работу среди населения.

– Не обижайтесь на них, – сказал Ягелло Одиссею, когда они проезжали по пустой улице вдоль затворённых ворот. – Они просто бояться за свои семьи.

Ягелло пояснил, что у «чёрного хана» везде свои шпионы. Людям внушили, что если кто-то даст русским кров и еду, то следующей же ночью в этот дом явиться оборотень, который жестоко покарает отступников. Духовенство поддерживает слепую веру крестьян в сверхъестественную силу Джунаид-бека. Муллы призывают таджикское и узбекское население к «священной войне» против большевиков, а «чёрный хан» Джунаид-бека объявлен знаменем Джихада. Муллы говорят, что сам Аллах наделил его способностью оборачиваться зверем, а также чрезвычайной отвагой и хитростью, чтобы прогнать «красную чуму».

– Так что вряд ли нам стоит рассчитывать на радушный приём. Если только не повезёт, и мы не пристрелим оборотня где-нибудь по дороге – заключил свой рассказ подполковник.

– Вы тоже верите в эту легенду? – спросил Луков, рассчитывая услышать ещё много интересного.

Однако многообещающий разговор пришлось прервать.

Выяснилось, что Мануйлов застал на месте преступления двух мародёров и намеревался устроить над ними показательный суд.

– Не мешайте ему, – шепнул на ухо Лукову Ягелло. – В нашем положении это единственный шанс хотя бы отчасти изменить к себе отношение со стороны местного населения. Да и дисциплину в отряде важно поддерживать.

По приказу командира ЧОНа красноармейцы уже сгоняли деревенских жителей на площадь. Когда собралась толпа человек в сто, Мануйлов громко обратился к арестованным, с которых сняли ремни и разоружили.

– Вы ограбили бедняка! Нет для красноармейца большего преступления. Вы «потеряли лицо» перед народом. Но гораздо страшнее, что вы запятнали советскую власть.

Один из мародёров упал на колени, стал плакать и клясться, что он никогда раньше не делал ничего плохого и больше никогда не повторит такой ошибки. Но Мануйлов был безжалостен.

– Нет вам прощения! – жёстко произнёс он и несколько раз выстрелил в преступников. Некоторое время толпа стояла молча, затем все снова разошлись по своим домам. Казалось, в отношении местных жителей к пришлым людям ничего не изменилось.

Экспедиция устроила бивуак за деревней. Солдаты начали устанавливать палатки из грубого холста, разводить костры. А после захода солнца в лагерь прокрались, постаравшись, чтобы их не заметили односельчане, несколько дехкан. Они принесли свежевыпеченный хлеб и молоко. Один из гостей – совсем молодой человек с удивительным прямодушным лицом и наивными глазами оказался храбрей своих товарищей, и предложил с помощью русских организовать из деревенской молодёжи добровольческий отряд самообороны для борьбы с Джунаидом.

– Как же вы не боитесь оборотня? – удивился Луков.

– Бойся-не бойся, а «Чёрный хан» в любом случае с меня шкуру с живого сдерёт – ответил юноша. Я задолжал его сборщикам налогов много денег, а отдать в уплату мне нечего. Разве что моя шкура ему на что-нибудь сгодиться. Может, его мытари натянут её на свой барабан, чтобы люди ещё издали слышали об их приближении и тряслись от ужаса.

Выяснилось, что объявивший себя хозяином всего Туркестана, и даже начавший чеканить монету с собственным изображением, Джунаид-бек обложил всё сельское население непомерно высокими податями. Он брал налог на скот, на соль, на выпечку хлеба, даже на воду. Налог на соль вызвал особенно сильное возмущение местных жителей, так как до этого они добывали соль бесплатно из соленых озер пустыни.