Курить хотелось не по детски. Когда же я от этой пагубы наконец-то отломаюсь? Если каждый раз вином отливаться, то раньше сопьюсь.

— Мессир Франсуа, так чему вы меня собираетесь учить? — начал я посиделки.

— Правильному стихосложению, Ваше Высочество.

— А в чем мое стихосложение неправильно?

— Вы не соблюдаете ритм и путаете ударные слоги.

На этом месте лекции мимо нас пробежали вдоль борта в сторону носа паж Саншо и младший отпрыск литейщика, на ходу фехтуя щепками от дров. Как я понял, из кастильских выкриков пажа, сын литейщика изображал собой сарацина, а сам он Сида. Но судя по немецким фразам отпрыска литейщика этот мелкий представитель третьего сословия считал себя вовсе Зигфридом.

Когда они «с боем» и с топотом возвращались к корме, я остановил это безобразие и приказал привести ко мне старшего сына литейщика.

Когда того привели, строго с него спросил:

— Пошто за младшими не смотришь? Ждешь, когда они себе глаза выколют этими щепками. Вырежи им из дерева нормальные тренировочные мечи. Тупые. Понял? Исполнять.

И снова повернулся к бродячему менестрелю.

— Так на чем мы остановились, мессир.

— Поэзия, Ваше Высочество, как всякое высокое искусство подчиняется небесной гармонии, выраженной цифрами.

— Это как же? Алгеброй гармонию проверять? — усмехнулся я, припомнив пушкинского Сальери.

— Именно так, Ваше Высочество. Именно так. Хорошо сказано. Поэтическое произведение должно быть построено таким образом, что все оно целиком, или каждая отдельная его часть, состоит из ряда повторяющихся метрических систем — строф одинаковой структуры. В равной упорядоченности чередования долгих и кратких слогов внутри целого; при этом само целое может разбиваться на меньшие отрезки одинаковых по чередованию слогов. Низшей ритмической единицей стиха является метр или икт, собственно само ритмическое ударение в стихе, которое объединяет две стопы в диподию. Сильная доля в метре, попадая под икт, превалирует над соседней — слабой. Сочетание двух метров образует диметр. Трех метров — триметр, четырех — тетраметр, пяти — пентаметр, шести — гекзаметр. Считается это так…

Мессир выложил передо мной гостку тонких и толстых щепок и стал выкладывать ими стихотворные формулы.

— Простейший пример, Ваше Высочество это структура диметра.

Он выложил рядом две толстые щепки.

— Это будет пиррихий или дибрахий. А если вот так…

Ниже пристроились тонкая и толстая щепки.

— То это уже трохей или как его еще называют — хорей. А если наоборот — то будет ямб.

Следом были положены две тонкие щепки.

— А это спондей. Сейчас мы научимся вас считать слоги диметра, и как освоим его, то пойдем дальше к более сложным метрам. А считается это так…

Твою маман! Вот уже никак не ожидал, что попаду на урок прикладной математики с пародией на двоичный код. Скучища! Но, блин горелый, сам же напросился: учить эту средневековую Булеву алгебру, что характерно.

— Вы меня слушаете, Ваше Высочество? — напомнил мне учитель, что я на уроке.

— Извини, отвлекся. Очень скучно это. Я привык стихи воспринимать как музыку речи, на слух и мелодичность.

— Так ведь и музыка, Ваше Высочество, также вся устроена на счете. И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Надул он щеки и попытался выдуть какую-то мелодию, одновременно размахивая рукой, вроде как дирижируя. Глаза дю Валлона горели, и, казалось, метали искры. В общем, этот мужик среди меня активно сеял разумное, доброе, вечное… Впрочем, почему мужик — он дворянин. И обучает меня как раз дворянской куртуазии. Вот так вот ляпнешь по привычке и, считай, врага нажил на пустом месте. А оно мне надо?

— Музыка также подчиняется законам ритма, как и стихосложение. А в основе познания ритма лежит математика, — мессир Франсуа развел руками. — Таково Господнее предопределение, небесная гармония. И если ее нарушать, то быстро можно скатиться в дьявольскую какофонию.

— А как же григорианское пение? — вставил я свои пять копеек. — Там нет никакого: раз-два-три.

— Нет, — согласился со мной поэт и продолжил. — Там все на раз-два. И, кстати, неспроста. Этот строй предназначен для молитвенного озвучения шествия пеших монахов, отправляющихся в монастыре на богослужение. Ног у монаха всего две, вот и хор свой григорианские монахи приспособили под неспешный шаг. Забегая вперед, скажу, что из всего богатства античности мы усвоили всего четыре стихотворных метра, потому как наши кони имеют четыре аллюра. А вот в сарацинском стихосложении целых тринадцать метров, так как у верблюда именно столько аллюров.

— Забавно, — ухмыльнулся я. — А как быть с теми народами, которые на осликах ездят?

— Онагров* чаще всего запрягают в повозки, поэтому размер будет несколько иной — на раз-два-три-четыре.

Мне моментально вспомнился мультик из детства, в котором среднеазиатский бай на ослике вез в повозке арбуз и пел.

Хм… Действительно на раз-два-три-четыре.