Шрифт:
– Ну, раз ты не золотарь, а купцов дельных у меня много, чем бы тебя занять? Что еще, кроме того, что сделки заключать можешь, умеешь?
Андрес задумался. Единственное, что он мог, так это воевать. Но и тут существовала одна проблема. Оружие, с которым Ларсон умел обращаться, здесь еще не существовало (за исключением шпаги), а то, чем сейчас пользовались, было непривычным, и ему опять пришлось бы учиться.
– Ни чего не умею, – вздохнул он. – Единственное, что знаю так это несколько языков.
– Каких? – поинтересовался царь.
– Родной эстонский, русский, шведский, английский и немецкий.
– Голландский?
– Увы, нет государь, – вздохнул золотарь, – в будущем он не так распространен как сейчас. Только в футболе применяется, так как тренера команд все больше голландцы.
– Футбол, тренера? – спросил Петр. – Это что еще такое?
И Ларсону пришлось рассказать о спортивной игре, которая будет изобретена в Англии лет через сто пятьдесят – двести. Когда же беседа закончилась, Петр посмотрел на эстонца и сказал:
– Есть у меня одна идея, но мне ее нужно обдумать. Не хочу, что бы ты еще раз впросак попал.
На следующий день государь вновь вызвал к себе Ларсона. В этот раз он был не один. Рядом за столом сидел Юрий Квятковский, Александр Меншиков и еще один человек, незнакомый Андресу. Петр выставил на стол бутылку анисового вина, и после того, как эстонец сел, попросил того рассказать о будущем. Особенно его интересовало, кто будет и в какой последовательности править после него. Эстонец взглянул на сидевших гостей государя, подумал немного, и отказался. Монарх сначала разгневался, но Андрес сказал, что дело это сугубо личное, и касаемо токмо государя. Ларсону не хотелось излагать историю в присутствии все того же Меншикова, помня, что именно тот скажет свое веское слово в управлении империи. Единственное, что он добавил, когда Петр, подумав, согласился с ним:
– Истории еще нет. Мы сами ее делаем.
Царь на пару минут задумался над этой фразой. Затем все же не удержался и спросил:
– А кто сейчас правит Московским государством?
И тогда Ларсон рассказал события, произошедшие после свержения династии Романовых в тысяча девятьсот семнадцатом году. Тут государь даже вспыхнул, побагровел и встал.
– Кто посмел? – Грозно спросил он, перебивая эстонца.
Андрес сердито посмотрел на Петра, тот осекся и медленно опустился на стул.
– Государь, ты же сам повелел дослушать рассказчика, – молвил Меншиков, – и не перебивать.
– Знаю, – фыркнул царь, – сам виноват. Продолжай.
Эстонец рассказал о Распутине, Ленине, Сталине и всех последующих правителей России. Он даже анекдот рассказал, старый заезженный. (Вот только тут он был свеж.) Про то, что Ленин доказал, что государством может управлять любой человек, Сталин – что один человек, а Леонид Ильич – что им может вообще никто не управлять. Петр вновь хотел вспыхнуть, но сдержался. Он уже понял, что его страна медленно скатилась в пропасть. Закончил повествование упоминанием Путина, Медведева и еще дюжины царьков, что правили небольшими государствами на окраинах некогда большой империи. Когда Андрес замолчал, Петр посмотрел на сидевших и сказал:
– Прискорбно осознавать, что пропадут дела мои. Я бы хотел, чтобы это не произошло,– молвил государь. – Но изменить ничего этого не смогу. Когда говоришь, корень мой вырвут?
– В тысяча девятьсот семнадцатом году году.
– Через двести лет.
Затем начался совершенно другой разговор. Погрустневший государь неожиданно сменил тему. Ларсону вдруг осознал, что именно сведения о будущем заставили государя опечалиться, даже немного пожалел, что был вынужден рассказать кто он и откуда. Андрес даже попытался утешить себя классической фразой «Все, что не делается – к лучшему!» Хотя тут, скорее всего, был когда-то совершенно иной смысл, а не тот, что вкладывали в него в будущем. Сейчас же Петр разговаривал все больше о нем.
Государь предложил Ларсону поступить на службу. Но не в армию, а в Преображенский приказ, которым, как теперь узнал эстонец, руководил полковник Юрий Квятковский. Андрес попросил пояснить, чем занимается сей приказ. Оказалось, это служба немного смахивала на работу в контрразведке. Тут у Ларсона даже возникло подозрение, что полковник специально был приставлен к нему (вот только для него – уже очень большая честь). И Андрес согласился.
– Вот и славненько. – Проговорил царь.
Глава 3 – Дорога.
Но дорогой читатель временно придется вновь, уже нам, вернуться в прошлое. С желанием дать понять, что делалось за пределами России в небольшой период продолжительностью в месяц. В тот самый период, когда наш герой лежал сраженный Хрипом, когда сама история могла измениться по воле одного человека. И им являлся сам король шведский – Карл XII.
Ведь уже через три месяца после Нарвы (двадцать пятого февраля тысяча семьсот первого года) государственный совет Швеции отослал монарху большой («на восьми листах») доклад, в котором говорилось о трудностях и опасностях королевского план, связанного с войной Карла XII одновременно против Петра и короля Августа.