Все еще позавчера допили. Ну, тогда для этого хоть повод хороший был — отбили очередную атаку, да еще и без потерь! Такое не часто случается. Правда, атака была хиленькая — так, ерунда, сотня верховых пеонов с одними только мачете. Да нет, не повстанцы-кавалеристы (хотя в рапорте написали именно так), а какие-то оборванцы верхом на настоящих клячах. Наверное, «патриотам» они тоже были не нужны — вот и послали их на смерть. Хотя, если бы их не заметили вовремя — эти тоже могли бы натворить дел. В конце концов, мачете — это мачете, кто бы им ни размахивал. Но у капитана Баррахеса караульная служба была налажена отлично — обнаружили их еще тогда, когда они выезжали из лесу, ну и не стали церемониться. Дали по ним три залпа. Те, кто уцелел, — удрали. А кому не повезло, тем не повезло…

— Сеньор капитан! Там пароход пришел! Не наш и не американский, — прокричал вбежавший в домик, служивший одновременно штабом и офицерским жильем, солдат в расстегнутом мундире. — Немецкий — так сержант Ордалес сказал!

— Что он тут забыл?! — Мардеро первым высказал всеобщее недоумение. — Какого дьявола германскому кораблю здесь понадобилось?!

— Не знаю, сеньор, — принял вопрос на свой счет солдат, который, по взглядам офицеров, наконец-то сообразил, в каком он виде, и начал лихорадочно приводить себя в порядок. — Но с него спустили шлюпку, и она идет к нам…

— Ну, а раз так, то мы сами скоро все узнаем, — спокойно сказал Баррахес и встал, собираясь сходить на пристань посмотреть, что же за гости пожаловали в Дайкири. А еще он при этом подумал: «Каррамба! Может, все-таки кто-то из святых услышал мои молитвы и на этом немецком корабле есть хотя бы пиво!».

Шлюпка покачивалась у причала. Пустая. Ее гребцы и пассажиры сидели в тени под навесом. Рядом стоял сержант Хуан Ордалес, тот самый, что дежурил сегодня на причале и направил в штаб одетого не по форме гонца. Он, увлеченно жестикулируя, о чем-то рассказывал двоим из них — бородатому толстяку, дымившему трубкой, и крепкому рыжему усачу с короткой и толстой сигарой. Приближающихся офицеров сержант заметил вовремя, замолчал и, почему-то отсалютовав гостям, поспешил на доклад к командиру. Его собеседники пошли следом.

Баррахес, пока они приближались, успел внимательно рассмотреть неожиданных посетителей. Оба были явно в военной форме, но незнакомой. Форменная одежда на рыжем усаче чем-то напомнила ему американскую, но была не синего, а серого цвета. Одежда же на толстяке с трубкой была еще более странной — пятнистая, с большими накладными карманами. Оба гостя были вооружены пистолетами Маузера. У «серого» С96-й висел в деревянной кобуре-прикладе на ремне через плечо, а у «пятнистого» — на бедре, без кобуры — в конструкции из кожаных ремней.

Странная мысль пришла вдруг к капитану в голову: «Германская форма серого цвета, а С96 «маузер» — немецкий пистолет. Неужели… Германия вмешалась в войну?! Нет, этого не может быть… я бы уже знал об этом! Такая новость распространилась бы мгновенно! Невзирая на отвратительную местную связь…». Пока он пытался решить, что это — невероятная, но правда или просто бред, вызванный недостатком алкоголя, сержант Ордалес уже подбежал и, встав по стойке смирно, заговорил:

— Сеньор капитан! К нам на этом корабле прибыло подкрепление!

— Что?! Неужели Германская империя вступила в войну?! — Баррахес совершено непроизвольно почти выкрикнул это.

— Насколько я знаю — нет, не вступила, — отозвался на его слова толстяк. — С чего вы взяли, капитан, что кайзеру Вильгельму есть какое-то дело до этой войны? Да даже если бы это и произошло — вряд ли они стали бы воевать на стороне Испании. Скорее, постарались бы под шумок захватить себе парочку испанских колоний. Конечно, тогда бы Германия могла начать войну с САСШ, но Испании от этого лучше не стало бы. Так что оставьте эти мысли — воевать придется самим…

— А вы, черт вас возьми, кто тогда такие?! — Карлос Мардеро, лейтенант-герильяс, теоретически-то знавший, что такое субординация и вежливость, но считавший, что пользоваться ими для него совсем необязательно, задал этот вопрос, нахально опередив капитана и пристально глядя на «пятнистого».

— Прошу прощения, мы еще не успели представиться, — тот коротко поклонился. — Эрк Гауптманн… но, несмотря на то что я немец, к Германии я никакого отношения не имею — я гражданин Швейцарии. Ну, а в данный момент — еще и совладелец одной из гасиенд в окрестностях Гаваны, так что на Кубе я тоже не чужой…

— Майор Хартман, командир батальона «Pared de la Roca», [61] — четко отдал честь его спутник. — Мы герильеро из окрестностей Гаваны, господа офицеры. Командование решило, что здесь возможна высадка американских войск, и направило нас для защиты побережья. — Он улыбнулся. — Но, так как у меня не было абсолютно никакого желания тащиться по грязи пешим маршем от последней железнодорожной станции в Платеас, мы воспользовались любезным приглашением герра Гауптманна и прибыли сюда на этом зафрахтованном им корабле. Через порт Сьенфуэгос…