— Ты для меня понятна, более чем, — сипло возразил этот мужчина.

Еще одна особенность: у него от сильных эмоций горло, словно тисками сжимается, а голос меняется до неузнаваемости, приобретая скрежещущие, металлические оттенки. Значит, Егор сейчас не столь спокоен, как хочет казаться.

— Но ведь этого мало — быть только понятной, — жалобно шепнула я, обнимая ладонями его пальцы.

— Ты необходима мне…

— Только в постели?!

Тягостные мгновения молчания — потом скупой ответ:

— Ты нужна мне.

— Для чего?

Пристальный взгляд. Молчание. Явное нежелание делиться своими секретами, чувствами.

— Я отдал тебе свою верность! — наконец рыкнул он. Злится, не нравятся ему мои настойчивые неудобные вопросы, сопротивление, непокорность.

— Да, но ограничил временными рамками. Ты будешь верен мне, пока я с тобой. А если надоем? Завтра, например, или через неделю… Ты переметнешься к другой с этой самой верностью? А с чем останусь я? С разбитым сердцем?

Егор сжал ладони на моем лице, затем зарылся в волосы, пропуская их между пальцами. Я уперлась ладонями в его гладкую, словно каменную грудь, погладила почему-то прохладную кожу, может, из-за того что сама горела. Мой Мерзлявый… непостижимым образом замерзающий ягуар, которого я с первой встречи неосознанно пыталась согреть. И ведь он тоже этого хотел, тянулся за моей рукой, последнее время часто сам касался.

— Я не терплю, когда меня вынуждают… — буркнул он знакомым холодным тоном. Но никакой контроль не способен сдержать лавину эмоций. Хмурый злился, бушевал внутри, но в тоже время желал…

— Я немного прошу и…

— Ты просишь слишком много и сразу, — оборвал он.

Медленно, давая возможность вырваться, наклонился и поцеловал. Сначала осторожно касался моих губ, потом скул, закрытых век, висков. Мое тело стало тяжелым, вялым, покорным, а разум признал поражение. Не в моих силах оттолкнуть его. Я испугалась: если откажу ему сейчас, он отступит, вероятнее всего, из принципа и гордости откажется от меня.

Мне осталось только взвыть от бессилия. Сердце тисками сжимал страх. Мужчина, от которого я хочу «слишком много и сразу» — единственный, кого полюбила каждой своей клеточкой, — не сможет ответить на мои чувства. Душа застыла: сейчас я предавала себя, по сути соглашалась на эмоциональное и духовное рабство, превратив Егора Хмурого в своего ледяного «идола», в надежде, что он когда-нибудь снизойдет и разделит жизнь со мной.

Я вырвалась из рук Егора, отступила, затравленно таращась на него. Как же я допустила это? Как дошла? Почему-то вспомнился Сергей. Он тоже надеялся и верил, долгие три года верил, что его любви хватит зажечь мое сердце. Рисковал жизнью, ожидая ответного чувства. А я так и не смогла ответить взаимностью. Да, ему досталась любовь другой женщины, надеюсь, у них получится. Мой бывший мужчина полюбит свою жену.

О, все святые светлые, как же мне сейчас больно за него, стыдно и горько за причиненные страдания. Эгоистка! Бесчувственная эгоистка! Пользовалась, ничего не давая взамен. Платила телом за чувства, чтобы купаться в его любви. Подобно проклятому вампиру питалась его эмоциями. И вот пришла расплата за грехи! Теперь уже со мной собираются расплачиваться телом за душевное тепло, за любовь, за возможность погреться в ее лучах. Теперь я оказалась в шкуре Сергея и в полной мере могу познать, что он чувствовал все время, пока ждал, надеялся. Ведь я тоже теперь вынуждена лишь ждать, надеяться, что зажгу сердце Егора, отогрею, заражу своей любовью. В сущности — уповать на чудо!

Святые светлые, простите меня за жестокость, эгоизм, бесчувственность. Я отвернулась к окну, обнимая себя руками, замерзая от снежным комом обрушившейся реальности и туманной перспективы. Что же делать?

Сильные широкие ладони легли мне на плечи. Егор прижал меня к груди, зарываясь носом в волосы на макушке и жадно вдыхая. Я судорожно выдохнула, кожа покрылась мурашками, запах его желания опять начал кружить голову. Я так сильно люблю, но настолько слаба, что не в силах отказаться, устоять перед ним. Повернулась и посмотрела ему в глаза. Сейчас мы точно напоминаем двух борцов, просчитывающих каждый шаг друг друга.

— Я согласна, — Егор вздохнул с облегчением и замер, услышав продолжение. — Но в моей комнате.

— Какая разница? — ровно спросил он, прищурившись.

Я быстро облизала пересохшие губы, от чего у него кадык дернулся, и кулаки сжались.

— Не хочу тайком красться к тебе по ночам, а по утрам уходить к себе как… — я оборвала себя на полуслове.

Он криво ухмыльнулся:

— Значит — я буду бегать к тебе в постель?! Как пес к своей хозяйке…

— Я не это имела в виду, — нахмурилась, резко мотнув головой. — Не хочу, чтобы ты так считал и…

— Будут еще условия? — оборвал он меня.

Я нервно сглотнула. Разговор вновь пошел о слишком болезненном.

— И никаких временных меток на моем теле!

— Временных? — его брови в недоумении полезли на лоб.

— Ну вы же постоянно твердите мне, что во время… э-э-э… страсти кусаетесь и метите, а потом каждый перевертыш знает, кто с кем и сколько раз… — раздраженно выпалила я.

— Хочешь остаться нетронутой? — процедил оборотень сквозь клыки. — Для следующего? Зря надеешься, рысенышь, ты моя!