Сведье крался дальше. Из-под валежника послышалось хлопанье крыльев. Глухарка со своим выводком бросилась наутек; птенцы, хотя еще не умели летать, бегали уже быстро.

Он решил сберечь заряд для зверя покрупнее и, сломав толстый прут, бросился вдогонку за убегающим выводком. Глухарята рассыпались в разные стороны и попрятались в черничнике. Вдруг он увидел, как двое из них, ослепленные страхом, понеслись прямо на отвесную скалу. Тут-то он их и настиг. Несколькими ударами прута он прикончил добычу.

Беглый наломал сучьев с палой сосны и сложил из них меж камней костер. От иссохшего соснового пня он набрал растопку. Огниво у него было спрятано в кармане куртки, он достал его и высек огонь. Валежник загорелся, и, пока сучья прогорали, он ощипал и выпотрошил птиц. Глухариный выводок был довольно рослым для этого времени года. Сведье зажарил глухарят на углях; мясо пригорело, но ему показалось вкусным, как на праздничной трапезе. Изголодавшись, он так жадно пожирал поджаренные тушки, что едва успевал выплевывать косточки. Голод утих, но сытости Сведье не почувствовал. Он мог пересчитать по пальцам, сколько раз и этом году наедался досыта.

Наступила ночь, и костер погас. Днем ему не следует разводить огня. Дым может выдать. Если бы его стали искать, то приметили бы по дыму место, где он прячется. Ночью он мог, не таясь, жечь костер в каменных россыпях лощины. А в горнице Лассе щели были слишком узкими, чтобы выпускать дым.

С тех пор как он поселился в лесу, он впервые развел костер. Прежде всего он хотел охранить свое огнище от подземных троллей и нечистого и потому вытащил нож и обвел им три круга слева направо вокруг раскаленных углей. Потом он плюнул три раза на горящие головни, чтобы подземные тролли не обожглись и не стали бы ему мстить.

Вытянувшись во весь рост на мху, он обглодал и высосал птичьи косточки, раздумывая обо всем, что случилось с ним за день с самого восхода солнца, Он кипел гневом на односельчан. Трусы все до одного! Поклялись держаться вместе, но отступились от своей клятвы. Ради невесты ему хотелось бы оправдать старосту. Но Стонге ходил с фохтом по дворам и советовал крестьянам смириться, а этому нет прощения. Клас Бокк был теперь единственным из односельчан, которого он мог еще уважать. Годами он был старше всех, но все-таки пытался обороняться. А Йона Стонге, хотя он и на много чет моложе, одолел страх, точно немощного старца. Сведье еще недавно во всем полагался на этого человека и верил, что Стонге не нарушит слова и уговора. Но слова и клятвы одно, а дела — другое.

Малодушного не распознаешь в доброе время, когда ему не нужно держать слово. А когда придет лихо и труса станут пугать да неволить, вот тут-то он и раскроет свое настоящее нутро. Суровые времена отсеивают трусливых.

Сведье должен был излить свой гнев. Но, по правде сказать, что ему до поступков других крестьян? Пусть сами отвечают за все и пожнут то, что посеяли. А у него и своих дел хватает. Его предали, он остался без друзей и ушел из родных мест, чтобы найти приют в лесной чаще. Он больше доверял лесу, чем крещеным людям. Ни зверье, ни деревья не предадут его, он будет питаться мясом зверей и греться у костра. Лес был другом и заступником вольного человека.

Но тут, в лесу, надо остерегаться и нечистой силы, хотя никому никогда не доводилось увидеть ее или повстречаться с ней. Никто не видел лесной нечисти, если она того сама не хотела, но ведь она могла принять какое угодно обличье. Верно, не вся она таит к человеку злобу. Он обезопасил себя от подземных троллей и нечистой силы, — огниво и костер защищают его. Минувшей ночью он приметил, что лесовица шла за ним и Ботиллой по пятам. Как бы не прогневать ее — ведь ей подвластны все лесные звери. Верно, ей неймется слюбиться с ним, да пока она еще не являлась ему в женском обличье.

Лесовицы он не боялся, а прокормиться в лесу и подавно не хитро. У него был порох в роге и пули в кисе, и, покуда стоит лето, горевать ему не о чем. Тем временем свершится справедливый суд, и он вернется домой. Если Клевен пошлет своих людей разыскивать его, то он схоронится в дальних лесах, А уж коли его выследят, то охотники не возьмут его голыми руками, как затравленного зайца. Он будет начеку. Что бы ни случилось, он не сдастся и живым его не взять.

Зной в лесу не спадал. На прогалинах сильно пекло солнце, и чад шел от коры и хвои. Начало лета было сухое, и Сведье тревожился за свое ржаное поле, на котором земля тонким слоем лежала поверх камней. На таком поле посев не стерпит засухи. Сведье горевал о посеянной ржи, которую ничьи руки, кроме его собственных, не вправе были жать.

Он натаскал мху, нарезал сухого папоротника и, устлав ими пол пещеры, приготовил себе мягкую постель. Он стрелял птицу и ловил рыбу; тем и кормился. В изгибе Каменной Змеи лежало глубокое, как колодец, озеро. Зияло оно в лесу, словно огромный черный драконий глаз. Сведье мастерил рыболовные крючки из острых птичьих костей и лесы из липового лыка, насаживал птичьи потроха на крючки и закидывал снасти в озеро. Брали окунь и лещ. Он выдирал кусты можжевельника и плел из корней сети на щук. Из переплетенных волокон и корней получились прочные ячеи. Он ставил сети в озерных заводях, поросших травой, ловил щук и жарил их на угольях.