Он ускорил свой усталый, шаркающий шаг, тем самым показывая, что сказал все и не нужно мешать ему думать о чем-то своем.

Миша и Гаврик в недоумении остановились.

— Дядя, нам никак нельзя оставаться, — сказал Миша.

— Мы все равно уедем, хоть на камнях, — сказал Гаврик.

Железнодорожник обернулся.

— Я думал, в Первомайском колхозе все люди самостоятельные… Но двое нашлось таких: им все равно, что железная дорога, что хала-бала.

Миша и Гаврик увидели, что при слове «хала-бала» фонарь его описал замысловатую дугу.

— Гаврик, пойдем на тот камень… видишь, белеет, — подавляя вздох, проговорил Миша. — Перемотаем портянки. Может, до Желтого Лога пешком придется.

Они уселись на большой плоский камень.

— И запасы харчей проверим, — усмехнулся Гаврик.

— Проверим. Месяц как раз выглянул, бесплатно посветит.

Они выложили харчи на опустевшую сумку.

— Неужели эти котлеты из МТС? Тогда, Гаврик, тебе их обе съесть.

Хлебосольный Гаврик, отмахиваясь, возражал:

— Нет, тебе, потому что ты старший!

— А старшие отвечают за младших, чтобы в дороге не зачахли!

— А кто дороже — старший или младший? — приставал Гаврик и, считая себя победителем в споре, уже подносил Мише котлету. — Вот она, сама лезет в рот.

Сбоку послышался тонкий, робкий смешок. Это смеялся тот самый худенький мальчик, которого Миша и Гаврик видели в ожидалке опустошенной станции. Это был Трушка, спутник словоохотливой колхозницы в поездке на Украину, за картошкой для колхоза.

— Кто дороже и кому есть котлеты — про то старший знает! — твердо установил Миша, взял из рук Гаврика котлету и отдал ее Трушке.

— Ох, и хитрюка ты, Мишка! — кинулся Гаврик к Мише, и друзья несколько секунд барахтались на земле.

— Хлопцы, вы тоже за картошкой? — спросил осмелевший Трушка.

— Нет, мы по колхозному делу и за коровами и… за конями, — ответил Гаврик.

— Сами? — удивляясь, поинтересовался Трушка и, узнав, что ребята сами получали наряд на коней и сейчас сами направляются в Желтый Лог, с печальной завистью проговорил: — Вот бы мне с вами, хлопцы, за конями… Это ж не за картошкой… А мой отец, хлопцы, в кавалерии.

Миша и Гаврик сочувственно взглянули на Трушку, ничего ему не ответили. Проголодавшись за день, они молча ели.

Из «ожидалки» стали выходить колхозницы. Появился на перроне уже знакомый ребятам пожилой железнодорожник с фонарем в руке. Послышался предостерегающий свисток паровоза. Он прилетел оттуда, где при свете костра работали люди. Ребята вскочили, накинули на плечи сумки и, готовясь погрузиться в поезд или отправиться в путь пешком, стояли и ждали.

Вот уже стали слышны вздохи приближающегося паровоза, и наконец показался из-за кустов и паровоз.

Заглядывая ребятам в глаза, Трушка сказал:

— Хорошо бы нам до моста вместе. Хоть на тормозе. Я терпеливый на холод. Мамка всегда так говорит…

Паровоз шел, двигаясь задним ходом. И ребятам видно было, что он не притащил с собой теплушки.

— Гаврик, подождем еще минутку, а потом…

Железнодорожник с фонарем, — он здесь, наверное, был и дежурным, и сцепщиком, — цепляя платформы к паровозу, нараспев спрашивал машиниста:

— Иван Николаевич, как там, на линии?

— Работенка горячая. Принажмут — завтра можем открыть путь, — тоже нараспев отвечал машинист с паровоза.

— Наших районных руководителей там не видел?

— Секретарь, Василий Александрович, и сейчас там. Просил посадить на паровоз двух твоих пассажиров — ребят из Первомайского колхоза. Где они?

— Сейчас были, а куда делись, не знаю, — ответил железнодорожник.

— Тут мы! — с темного перрона закричал Миша.

— Оба налицо! — дал знать о себе Гаврик.

Не отставая от них, торопился к густо фыркающему паровозу и маленький Трушка. Но тут, как назло, раздался резкий голос словоохотливой колхозницы:

— Трушка! Трушка! Вот горе мое! Да где ж ты запропал? Ехать же надо!..

Она стояла на тормозной узкой площадке и всплескивала руками. А Трушка, прячась за Мишу и Гаврика, крутил головой, вздыхал, не зная, откликаться ему или промолчать, пока не погрузится с ребятами на паровоз.

Железнодорожник и сошедший с паровоза машинист, присвечивая фонарем, читали записку Василия Александровича.

— А третий откуда взялся? — строго спросил железнодорожник, наводя фонарь на Трушку.

— Он тоже по колхозному делу. Пропустите его, — попросил Миша.