– «Рауль, а может их документы отдать полицейским? Вон они… там стоят! И заявление написать?».

– «Да нет, не стоит! Ещё неизвестно, чем это может закончиться для меня. Может я превысил пределы необходимой самообороны? Да и независимых свидетелей у нас с тобой нет!» – тонко он намекнул ей и на её причастность к этому делу.

– «Да, лучше не рисковать!» – демонстративно и кокетливо поёжилась Исабель.

Войдя в квартиру, и снимая белый плащ со своей брюнетки, Рауль увидел следы крови на рукаве своего такого же.

Ну, вот… словно намёк на предстоящее? – подумал Рауль о надвигающемся событии.

– «Давай я застираю свежие пятна, пока они не совсем засохли!» – предложила Исабель, помогая уже ему осторожно снять плащ.

– «Хорошо, давай!» – загадочно улыбнулся он ей.

Застираешь, застираешь, и не только эти! – внутренне поиздевался он над своей любимой – пока ещё девственницей.

Исабель удалилась в ванную, но вскоре вернулась, делясь с милым радостной удачей:

– «Вот, видишь? Практически незаметно! Но лучше отдать в химчистку! Давай я возьму его с собой. У нас в гостинице эту услугу делают бесплатно и хоть каждый день!».

Рауль давно заметил, что Исабель называет своё студенческое общежитие гостиницей, и в её присутствии он также называл общежитие аргентинских студентов гостиницей.

Он предложил любимой согреться чаем или кофе. Та остановилась на бодрящем кофе, сама вызвавшись его сварить.

– «Ой, так у тебя и кулак разбит в кровь!?» – заметила она кровавые ссадины на его правой кисти.

– «Да ничего страшного, пройдёт!» – успокаивал он её.

– «Нет, нет! Я тебе рану обеззаражу и перевяжу! Где у тебя…?».

– «Хорошо, хорошо! Моя… Артемида!».

Рауль чуть было не назвал её женой Гектора – Андромахой, но вовремя сориентировался. Он показал Исабель аптечку, и она мастерски обработала рану. Но от перевязки Рауль отказался.

Пока девушка хлопотала на кухне, хозяин дома – в спальне. Потом вместе они скромно сервировали стол и подготовили интимный интерьер в гостиной, притушив свет и включив негромкую мелодичную музыку.

Пока же Исабель завершала приготовления, Рауль с наслаждением умылся и сполоснулся в ванной, с удивлением разглядывая в зеркале, ставшие почему-то ярко-зелёными, свои глаза и ямочки на щеках.

Прям, как у отца! – вдруг почему-то вспомнил он рассказы того.

Затем они поменялись местами. Через несколько минут увидев выходящую из ванной любимую, опытный взгляд разведчика уловил отсутствие на её лице признаков продолжения дальнейшей уличной прогулки. Это дополнительно взбодрило и обнадёжило мужчину. А Исабель мило улыбнулась ему, поняв, что тот догадался о её намерениях.

Она снова смазала его раны.

Не торопя события, они выпили по чашечке кофе и принялись танцевать. А делали это медленно, под такую же медленную, но очень мелодичную музыку, почти топтались на месте.

Исабель положила свою головку на левое плечо Рауля, касаясь его своей правой щекой, и целуя своего возлюбленного в шею, в ямочку на щеке и в ухо.

Он закрыл своё лицо её роскошными распущенными волосами, с возбуждающим наслаждением вдыхая магический аромат её дорогих духов.

Поочерёдно с любимой он также целовал её в шейку и в щёчку, переходя на ушко, в которое нашёптывал ей нежные слова с комплиментами и о своей безграничной ней и преданной любви.

Но постепенно их нежный танец перешёл в долгие поцелуи, переходящие в один сплошной, в страстные обнимания и взаимные ласки их разгорячённых тел. Хотя выпитое в ресторане марочное вино уже переставало давать о себе знать, но их разум и сознание теперь всё больше затуманивала любовь и страсть.

После очередного долгого поцелуя, когда Рауль почувствовал, что тело любимой как-то обмякло, он подхватил её на руки и понёс в спальню.

Он, молча и не спеша, стал раздевать Исабель. Она помогала ему оголить себя. Когда при тусклом освещении спальни Рауль впервые узрел всю нагую красоту своей возлюбленной, он чуть было не лишился чувств.

Он восторженно смотрел на неё во все глаза. Она же, как Венера, стеснительно, но вместе с тем кокетливо прикрывала свои интимные места.

– «Любимый мой, раздевайся!» – прошептала она, удивив Рауля своей откровенностью, подходя вплотную и прижимаясь к нему, скрывая, таким образом, от его восторженно-бесстыжих глаз свою манящую наготу.