Шрифт:
– Как?
– Каком! Берешь в руки матюгальник [64] , выходишь на крыло мостика и кричишь с интервалом в полминуты: «Поберегись!»
Надо заметить, что на кораблях проекта «Океан» каюта командира рядом с правым крылом мостика.
Серега принялся обеспечивать безопасность мореплавания. Орет как сумасшедший.
Кэп, поначалу, видимо, ничего не понял. Сладко, похоже, спал.
А потом вылез из берлоги:
– Замуля! Я тебе щас этот матюгальник на жопу натяну!
64
Матюгальник – рупор, громкоговоритель. На флоте используется крайне редко. Как правило, голосовых связок командного состава хватает, чтобы поднять всех на уши без подручных средств.
Зря он так, как можно рупор на задницу напялить?
Лейтенант Мокроусов не пил. Хотя служил на корабле месяца три. Был белой вороной. И на тех, кто пил, то есть на всех остальных офицеров, смотрел с презрением.
Командиру, ясное дело, это не нравилось. На второй неделе боевой службы, будучи в состоянии алкогольного токсикоза, он вызвал лейтенанта к себе.
– Мокроусов, итти твою маковку, до меня доходят слухи, что ты непьющий. Это правда?
– Так точно, товарищ командир.
– А мы счас проверим…
Кэп полез в сейф и достал бутылку со спиртом. Налил полстакана. Пододвинул лейтенанту.
– Не, товарищ командир, – заартачился Мокроусов, – не буду. Хоть убейте.
– А что, – сказал кэп, – мысль хорошая.
Опять полез в сейф, достал «макаров», засандалил в него обойму и передернул затвор.
– Пей, лейтенант!
– Не буду!
Ствол пистолета медленно поднялся к лейтенантскому виску:
– Пей, сука, раз командир приказывает!
Лейтенант выпил. Залпом. Без воды и закуски.
– Свободен, – сказал кэп, разряжая пистолет.
После прихода в базу свободны оказались оба. Кэпа сняли за пьянство, лейтенанта – за стукачество.
Комендант Балтийска. Злой, как все коменданты. Переслуживший свое звание на десяток лет, как большинство из комендантской породы, вечно носящейся по городу в поисках нарушителей.
Летит на дежурном грузовике по славному городу.
Видит стоящего лейтенантика рядом с группкой матросиков.
Вылетел из кабины.
– Почему в день БП шастаете по городу?!
– Так…
– Молчать! Все в машину!
Едет, счастливый. Мол, еще одну бабочку на булавочку и другу моему Гульбарию в гербарий.
Приехал. Всех выгрузил.
Лейтенанта к себе в кабинет. Побалдеть чтобы. Оттрахать литюху, чтобы служба медом не казалась.
– Из какой части?! Почему у вас матросы не строем идут?! Да еще в день БП?!
Матросы вообще-то не шли, а стояли. Да не в этом дело.
Лейтенант представился.
– Почему, спрашиваю, матросы не строем шли?!
– Так это не мои матросы!
– Ш-ш-т-а-а??? А чьи, мать твою так-растак?
– Не могу знать, товарищ майор! Я просто мимо шел, а тут вы подъехали…
Немая сцена.
И дикий вопль, гулко раздающийся под сводами комендатуры:
– Кретин! Где я теперь их старшего найду?
Порядок в ротном помещении зам начальника артфака Калининградского ВВМУ капитан 1 ранга Ваня Соколюк оценивал по трем категориям:
– Плачевно!
Это означало, что в гальюне обнаружен чинарик.
– Архиплачевно!
Два чинарика.
– Командир роты! У вас в заведовании полный бардак! Почему не зажжен красный фонарь?
Значит, нашел три чинарика, следопыт хренов.
Главный минер флота капитан 1 ранга Фатеев. После осмотра нашего минно-торпедного кладбища. Того самого, которое прямо на территории нашей части. Набитого контейнерами от торпед, старыми тралами и – не поверите! – серебряно-цинковыми батареями. Правда, все это в те еще годы, когда флот не болел «медной лихорадкой».
Фатеев:
– Блин, да у вас тут настоящий Клондайк. Командир! Сколько у вас личного состава?
Командир:
– Почти две сотни, если с офицерами…
– Все две сотни построить у этих развалин. Получить на складе пулемет. И всех расстрелять…
Задумался на секунду:
– Нет. Не всех. Того старшину, что будет стрелять, оставить в живых. За доброе дело.
Повернулся и ушел. Мы потрусили следом.
Механик вышел на ют. После душного трюма на палубе благодать. Достал помятую пачку «Примы».