Кубок уплыл, мы расстроились, конечно. Но тут тренеры умно себя повели. Если бы начали нашу молодую команду шпынять, во всех грехах смертных ее обвинять – может, мы и сломались бы. А Ярцев с консультировавшим его Романцевым никаких разборов полетов не делали. Мы сразу начали спокойно готовиться к следующей игре. И в итоге от поражения команда не то что не сломалась, а наоборот – окрепла.

Тот чемпионат для нас начался скверно. После первой игры с «Нантом», еще не отойдя от нее, поехали на первый тур в Калининград, играть с только вышедшей из первой лиги «Балтикой». И неожиданно проиграли.

В жизни, как мы знаем, случаются дежавю, и когда одиннадцать лет спустя я перейду к Ярцеву в «Торпедо», первый матч в первом дивизионе мы тоже будем играть с «Балтикой» в Калининграде. И тоже проиграем. Мы с Санычем тут же вспомним, с чего у нас все когда-то начиналось в «Спартаке»…

В команде начало нарастать напряжение – начать сезон с двух проигрышей подряд никому не понравится. Новый состав, новый тренер. Нет, никто нас не накручивал, что мы обязаны выиграть чемпионат – хотя, может, перед началом сборов и говорили, просто меня в первой команде еще не было. Но это же «Спартак», тут и так понятно, что, кроме первого, никакого другого места нет! Так всегда было, и даже говорить этого не нужно!

Нам сильно помогла вторая игра – с «Локомотивом». Горлукович головой забил, Аленичев – и мы выиграли 3:1. И на ответный матч с «Нантом» уже совершенно с другим ощущением выходили. Да, не смогли в полуфинал пробиться, но играли-то здорово. Ну а после того, как «Аланию» грохнули, почувствовали, что у нас есть команда. А я успокоился, поняв, что не так страшна эта высшая лига, как ее малюют. В ней играют такие же живые люди, и если не бояться, играть в свою игру и выкладываться до конца – все будет нормально.

А за победы и деньги платили, каких я до того никогда не видел. Зарплаты у молодых были маленькие, зато на премиальных можно было что-то скопить – только выигрывай! Они составляли от одной до трех тысяч за матч. Больше трех не было никогда – даже за золотой матч со «Спартаком-Аланией».

В конце сезона делались окончательные расчеты и что-то нам еще доплачивали. Правда, всем по-разному и по какому принципу – непонятно. В 1996-м я сыграл из тридцати четырех матчей двадцать восемь – и за первое место в итоге получил 5 тысяч долларов. А Титову, сыгравшему столько же матчей, дали, по-моему, 30. В 1997-м я получил пять с половиной тысяч за двадцать две игры, вратарь Филимонов – ноль, а его коллега по амплуа Нигматуллин – 500 долларов. И не знаешь, сколько и почему тебе заплатят – просто берешь конверт и подписываешь. И радуешься, что тебе хоть что-то дают.

Первые деньги за футбол я, кстати, получил в пятнадцать лет, играя за… «Спартак». Только футзальный. Футзал – это разновидность футбола с маленьким мячом, который не отскакивает от поверхности. У знакомых была как раз команда «Спартак», не имевшая, впрочем, никакого отношения к большому футбольному клубу. Меня туда позвали – и помню, как тешило мое сознание, что я играю за «Спартак»!

Если же возвращаться к деньгам, то нормальные зарплаты всем молодым положили только на третий сезон, в начале 1998 года, – после того как один из нас, Саня Ширко, забил три гола «Аяксу». Во-первых, перевели всё в валюту, хотя до этого получали в рублях. Во-вторых, Косте Головскому, Мелешину и мне сделали зарплату в три тысячи долларов, а если чистыми, то две с половиной. Ширко, которого в газетах назвали «победителем «Аякса» (он амстердамцам два гола на выезде и один дома забил), – 5 тысяч.

Кстати, когда во второй половине того года в аренду в «Торпедо» перешел, мне там те же 3 тысячи платили, только еще и чистыми. Плюс премиальные. То есть я и играть стал постоянно, и в деньгах ничего не потерял, а даже приобрел.

А еще футболисты «Спартака» чуток подзаработали на продаже машин. За выход в групповой этап Лиги чемпионов в 98-м году всем подарили по «Дэу Нексии». И сразу начался процесс перепродаж – причем зачастую друг другу, внутри команды. Цымбаларь, например, продал Матвеичу, нашему водителю автобуса Николаю Дорошину. Кто-то из ребят – Славке Сапогу, то есть мастеру по обуви Зинченко. Ширко вообще машину как-то ухитрился по телефону продать. И ведь ничего, не кинули…

Осенью 1996-го я открыл для себя и Кубок УЕФА. В гостях проиграли – 1:3, причем соперникам записали автогол, хотя это мой мяч был. Но дома Дима Аленичев два забил, и мы прошли дальше. А там нас ждал знаменитый матч с датским «Силькеборгом».

Это любимая команда Сереги Горлуковича. Потому что нам за победу премиальные почему-то так и не заплатили. Он всегда Ярцеву говорил, даже год-два спустя (пародирует картавость Горлуковича. – И. Р.): «Геойгий Саныч, а когда за «Сийкебойг» мы получим деньги?» У нас это была одна из любимых фраз, мы с нее тут же угорать начинали. Ярцев ничего не отвечал…

Дома вели спокойно – 3:0, гоняли их в одни ворота – забивай не хочу. И тут – один вдруг пропустили, другой. Потом Нигматуллин рукой за пределами штрафной играет, его удаляют, а замен у нас больше нет! Опаснейший штрафной в наши ворота – и кому-то из полевых надо в рамку вставать. Но кому? Никто такие моменты, конечно, на тренировках не обговаривал и не репетировал – это был чистый форс-мажор.

Андрей Тихонов, который в том матче два гола забил, даже не дал никому задуматься об этом. Тут же взял перчатки, надел свитер и пошел. Мог ли я встать? В тот момент, наверное, нет. Молодой, двадцать лет, трудно взять на себя такую ответственность. Но никто и не успел начать обсуждать – Тихонов как лидер все решил сам и взял удар на себя.