2015 г.

«Чужие письма читать нехорошо», – морализировал советский фильм 1975 года с молодой Ириной Купченко в главной роли. Нынче, когда письма оцифрованы, их публикация и чтение посторонними превращаются в распространенную политическую забаву. Сейчас параллельно развиваются две схожих истории. Обе связаны с перепиской должностных лиц. Одна в Америке, другая у нас. Это два мира – два Шапиро. И, по выражению старика Киплинга, вместе им не сойтись. Не хуже или лучше, а просто они разные.

У нас на маргинальных задворках информационного пространства гуляют публикации «Анонимного интернационала», из которых наглядно и неприглядно видно, как якобы некие вполне вычисляемые работники АП «рулят» фабрикацией судебных процессов и медийными атаками, пытаясь увлеченно, дойдя, что называется, «до мышей», управлять всем, что движется и не движется, всем, что слышится и не слышится.

Политического резонанса от этих «разоблачений», как и следовало ожидать, ноль.

Не возбудился ни одним своим членом парламент, не сменили украинскую шарманку маги и повелители телесеансов массового гипноза. Думаю, возбудились определенным образом в ФСО. Что, в сущности, правильно и полезно безотносительно ко всему остальному.

Было бы странно, если бы было иначе. Если засветившихся когда-нибудь и уволят или повысят по диагонали, то точно разведут факт увольнения и «засветку». Те, кто сливал (или фабриковал) эти прослушки, подглядки и просветки, рассчитывали ведь не на публичный политический скандал с вмешательством высших светлых сил добра и справедливости, а всего лишь направляли, как теперь говорят, месседж от одной фракции к другой. Чтобы получить по максимуму реакцию, столь блестяще сформулированную (как говорят) питерскими, – «я вас услышал».

И дело тут не только в состоянии политической системы и отрегулированного должным образом медийного пространства, о которых уже все сто раз понаписано, а в самом отношении к электронной переписке со стороны ответственных лиц и их конфидентов.

Они никогда не позволили бы себе такой же откровенности в выражениях, дефинициях и мыслях на бумаге, которая якобы все стерпит, каковое демонстрируют, оперируя всевозможными планшетами, смартфонами и прочими привнесенными нам извне бездуховными гаджетами. И сколь ни пугай их тенью молодца Сноудена, в голове никак не уложится представление о том, что всяко сказанное, написанное и отправленное «по мылу» слово чиновника непременно «отольется в граните». Войдет в анналы. И еще неизвестно, как и при каких обстоятельствах оно оттуда выйдет, каким боком тому, кто слово это неловко обронил.

Конечно, вековые традиции отечественного троемыслия, когда говорим одно, пишем другое, а думаем третье, сегодня сильны. К тому же привычное отсутствие должного публичного контроля за действиями чиновников и политиков также ведет к «легкости мысли необыкновенной»: беспредельный политический цинизм в таких условиях есть также проявление низкой внутренней дисциплины (и сдержанности) чиновников.

Кабы они только лишь подозревали, что их «шалости» могут выплыть наружу, приведя к нежелательным политическим последствиям, они, конечно, постеснялись бы в выражениях. Но поскольку публичное пространство и общественность выведены за скобки при определении эффективности и полезности того или иного чиновника и политика, а важна только лояльность (в мыслях тоже) правящей корпорации, то вопиющие расхождения между публичным поведением с одной стороны и непубличным с другой для многих представителей правящей номенклатуры давно уже стали нормой.

Это не значит, что в других странах политики мягче и пушистее, менее циничны. Нет, конечно. Но их внутренняя готовность к тому, что все сказанное и сделанное может стать достоянием общественности, от которой зависит, как ни противно, судьба того или иного политического клана на выборах, ведет к чуть большей внутренней дисциплине, осторожности и целостности поведения.

Наши чиновники и политики, как показывают подобные истории, все еще не освоились толком, отстали от времени в обращении с новейшими средствами и платформами распространения информации. Которые лишь кажутся анонимными, а на деле, в эпоху тотальной открытости всего и вся, являются публичными и требуют, соответственно, развитой культуры именно публичного поведения не только от тех, кто на думской трибуне или в телевизоре, но от всех представителей политической элиты. Которой, как мы видим (благодаря их ошибочному восприятию тех же смартфонов и электронной переписки как навечно секретных), на сегодня пока нет.

Кроме того, нынешняя история с «Анонимным интернационалом» и «якобы работниками» АП, если это правда, свидетельствует, что вопреки всем страшилкам имени того же Сноудена в руководящих кругах не внедрены на практике такие регламенты обращения с электронными гаджетами и письмами, которые предотвращали бы подобные казусы. И я вовсе не об очередных тупых запретах, к которым тотчас потянется властная рука.

А о том, что прежде всего надо сократить расстояния между точками пресловутого «треугольника троемыслия», когда говорится одно, пишется другое, а думается третье.

Схожие в чем-то неприятности происходят сейчас у бывшего госсекретаря США Хиллари Клинтон. Которые могут даже помешать ей стать наследницей Обамы. Скандал разразился в связи с тем, что она использовала, как полагают, личный аккаунт электронной почты для переписки по делам своего ведомства. Кроме того – о, ужас! – использовала свои айпад и «Блэкбери» для служебной переписки.

Согласно Закону о свободе информации, госдепартамент вынужден был частично предоставить еще в 2013 году переписку Клинтон за четыре года пребывания в должности. Письма касаются атак беспилотников и некоторых разведывательных программ, анализа встреч сенатора Маккейна с египетскими политиками в 2011 году и много чего еще. Они были отправлены с сервера в городке Чаппакуа (штат Нью-Йорк), то есть из дома Клинтонов, что не вполне согласуется с правилами переписки для федеральных служащих, которые вообще-то должны пользоваться в служебных целях серверами своего ведомства.