Я упираюсь, требую отвести меня к офицерам. После перебранки мичман неохотно уступает. Подхожу к старшему по званию. Не знаю, как сказать. Не говорить же при всех, мол, отправьте меня немедленно обратно. Намекаю тонко. Мол, я из старинного портового города. Есть там у нас некий Виктор Зиновьевич Фрайман. Не слыхали?

Реакции никакой. Три пары глаз уставились с явным непониманием. Говорю многозначительно, с намеком.

— Я от Фраймана. Может, мне мыться не надо? Зачем мне зря мыться.

Офицеры переглядываются. Старший из них интересуется:

— У вас что, папа Фрайман? У нас были евреи, но все мылись в общей бане, без фокусов.

— Да нет. Я не еврей. Я просто от Фрай-ма-на. Понимаете?

Тут старший как заорет: «А мне до… а мне по…! Хоть от Рабиновича! Немедленно марш в баню!»

Такая она, жизнь. Не соскучишься. Вчера был уважаемым человеком. Вел умные беседы, общался с интересными людьми. Учил их, что говорить, как держаться перед камерой, куда смотреть. Брал интервью, задавал коварные вопросы. Произносил страстные монологи, вещал с экрана, как с амвона. Критиковал и клеймил, одобрял и хвалил. А всего через сутки: «Стоять! Молчать!» И матом по ушам, для убедительности… А что делать?.. Всё как в анекдоте:

На шахте — день получки. Денег, как всегда, всем не хватит. У кассы бурлит огромная толпа хмурых людей. Все стремятся протиснуться к заветному окошку. Два товарища работают локтями в паре. Маленький толкает сзади огромного верзилу. Они с боями пробиваются к кассе.

— Мыкола, Мыкола, давай! Мыкола, лезь. Лезь, Мыкола, а то не хватит!

Мыкола с трудом, преодолевая натиск конкурентов, пробивается к кассе. Вдруг появляется табличка «Денег нет». Окошко кассы захлопывается. Маленький шахтер, еще не зная об этом, продолжает толкать товарища в спину: — Мыкола, Мыкола, давай. Давай, Мыкола!

Мыкола поворачивается и как заедет пудовым кулаком напарнику в ухо.

— Мыкола, ты шо, сдурел?!

— А шо делать? — отвечает раздосадованный Мыкола. — Скажи, шо делать?

А что делать? Иду в баню. Раздеваюсь донага, сдаю гражданскую одежду, становлюсь под душ, естественно, холодный. В руке — единственное, что связывает с прошлой жизнью, что может спасти — заботливо упакованный в целлофан клочок бумаги с номером: «921-46, добавочный — 231, пароль „Зенит“, соединить с девятнадцатым». Так или что-то в этом роде.

После помывки и переоблачения в военно-морскую форму с удивлением рассматриваем и еле узнаем друг друга. Еще вчера, на судне, чем-то похожие, а в чем-то разные, мы все были равны. А сейчас… Оказалось, что тот серьезный дядя в очках и шляпе — всего лишь рядовой, а болтун и матерщинник — офицер, капитан. Или тот нахальный тип, что верховодил на судне, только сержант, а его знакомый, которым он помыкал всю дорогу, пришпилил себе три звезды на погоны — старлей. Чудеса… И это только начало. Что впереди? Какая служба ждет нас? Впрочем, почему «нас»? Я все еще надеюсь услышать: «Выйти из строя. Сдать обмундирование». Я все еще не забыл, что я от Фраймана. Греет душу и сердце листок с телефоном в нагрудном кармане шинели.

Звучит команда: «Стро-иться!»

Не люблю службу только за то, что строиться надо чуть ли не каждые пять минут. А уж про остальное… Что говорить.

Нас делят на две роты. Одна останется на базе. Другая — уйдет в сопки, научения. Будет жить в тундре, в палатках. Это при минус пяти ночью! Бр-р. Сплошная романтика. Сначала искали добровольцев. Оказалось, приехали сплошь нормальные люди. Тогда бросили старинный армейский жребий — рассчитались на первый-второй. Слава богу, повезло, остаюсь на базе. Значит, буду в казарме, в поселке, в цивилизации. А главное — стоит позвонить по заветному номеру — и меня легко можно доставить с берега на корабль. А там — здравствуй, жена. Привет, родной город. В сопках — не-е, никто не найдет. Даже искать не будут…

Так размышляю я и вдруг слышу:

— Это вы от Розенталя?

Ну, думаю, вот оно. Сработало. Свершилось. Дозвонился Виктор Зиновьевич. Браво, Фрайман! Звучат продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Вот оно — настоящее человеческое счастье. Поворачиваюсь, — передо мной стоит «каптри». Тот, который обозвал меня недавно Рабиновичем. Он мне поначалу не понравился. И вдруг оказывается, он — мой спаситель. Это ж надо так ошибиться.

— Не от Розенталя, от Фраймана, — с радостной надеждой поправляю я.

— Не спорьте со старшим по званию. Сказал, от Розенталя — значит, от Розенталя. Говорите, мыться не любите? — Тон офицера не предвещал ничего хорошего. — Тогда зачем вам оставаться на базе? Евреев мне здесь не хватало.

— Я не еврей.

— Значит, хуже еврея!

— Тогда кто я, по-вашему?

— Молчать!

— Я просто из любопытства…

— Молчать! Выйти из строя! Стать в другую команду. Отправитесь в сопки. Там бань нету.

Далась ему эта баня.

— А телефон?