Но они впервые вот так близко сидели против друг друга, и, когда Илизаров замолчал, изложив суть своего изобретения, Сизов, слушавший как-то отрешенно, вдруг посмотрел на него долгим испытующим взглядом и разом увидел проседи в смоляных волосах, безукоризненно ухоженные руки хирурга, воспаленные от частого недосыпания глаза, выутюженный старомодный и, наверняка, единственный костюм…

«Сколько же Илизарову лет? — невольно подумал секретарь обкома. — Должно быть чуть больше тридцати. Молод. Хорошо, что молод, — вся борьба впереди».

Под пристальным и потеплевшим взглядом первого секретаря Илизаров смутился, смешался и стал собирать разложенные на большом полированном столе аппараты, муляжи костей, фотографии. Старинные большие часы в углу просторного кабинета пробили семь часов вечера.

— Извините, я отнял у вас много времени.

— Сколько в отделении госпиталя коек? — остановил его Сизов. — Для широких научных исследований этого мало. Не дело, что больные заполнили все коридоры. Давайте ваши предложения, будем искать выход. Совершенно правы в том, что необходимо дать теоретические обоснования практических результатов. Без теории нет науки. Впрочем, — Геннадий Федорович улыбнулся, — вы это знаете не хуже меня. Дерзайте. Поможем, поддержим, — и он протянул широкую крестьянскую руку, проводил до двери.

Потом еще долго сидел один и думал, как скорее развернуть в Кургане базу для внедрения в практическое здравоохранение предложений начинающего ученого. Нет не только научных кадров, оборудования, даже нет помещения. Первые сотни людей при помощи аппарата Илизарова обрели здоровье. А сколько нуждается?! Печать начинает говорить в полный голос о внимании к изобретению. «Правда», «Известия», «Комсомольская правда» выступили, остро, проблемно: открытие курганского хирурга является новым направлением в отечественной и мировой ортопедии и травматологии. Министерство здравоохранения и руководство Центрального института травматологии молчат. Почему? Только ли закономерная осторожность не делать поспешных выводов?

Одного ли признания добивался Илизаров, когда докладывал на Ученом совете ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии в Москве) результаты первых четырех лет применения аппарата?

Он хотел скорее двинуть новое дело в широких масштабах. Но принятая скромная резолюция: «Аппарат Илизарова Г. А. может получить в клинике применение», — не оправдала надежд, с которыми он ехал в Москву на встречу и разговор с ведущими учеными.

Сначала он даже не понял, что руководила многими из них прежде всего боязнь отказаться от собственных устаревших понятий и методов лечения. А когда понял, стало обидно и горько: разве может настоящий ученый, гражданин, поставить личное благополучие выше общественных интересов?

А больные со всех концов страны и из-за рубежа едут и едут в Курган, записываются в очередь на операцию, готовы ждать сколько угодно, только бы отбросить прочь костыли.

И встреча в обкоме и все последние годы до мельчайших подробностей вспомнились Илизарову в ночь перед защитой.

В Пермь он приехал, когда стояла золотая пора затянувшегося бабьего лета. Отлетали уже серебристые паутины, и с Камы тянуло близким холодом.

Снова прочитал текст своего получасового, как и предусмотрено регламентом, выступления и расстроился. Как можно в полчаса уложить семнадцать лет поисков, находок, раздумий? И до самого начала Ученого совета уже не прикасался к машинописным аккуратным листам, словно они стали для него чужими. А когда встал на трибуну и начал говорить — не услышал собственного голоса: волновался, оставаясь внешне спокойным и сдержанным.

— Молодец, собран как в операционной, — шепотом перекинулись между собой доктора медицинских наук из Свердловского научно-исследовательского института травматологии и ортопедии З. Лубегина и В. Фишкин.

— Помните, — спросила Лубегина, — как Гавриил Абрамович у нас появился?

— Как не помнить…

На прошедшей в Свердловске научной конференции ортопедов и травматологов доклад Илизарова вызвал бурю эмоций необычностью бескровных, щадящих операций и ошеломляющих их результатов. В это невозможно было поверить и в них не поверили. Хуже того, неверие сменилось неприятием и в вопросах сквозило нескрываемое раздражение:

— Какая необходимость заставлять больного ходить па третьи сутки после операции?

— Вы догадываетесь или доказали, что костная ткань имеет способность регенерировать?

— Каковы разумные пределы удлинения конечностей?

На многие вопросы он сам искал ответа и не мог дать полной научной картины, создаваемых аппаратом оптимальных механических и биологических условий для активного восстановления костной ткани и происходящих в результате процессов. Если бы в Кургане были такие же возможности экспериментальных и лабораторных исследований, кадры ученых!

Успокоиться Илизаров не может и, уехав домой, вскоре снова появляется в Свердловском институте: он решил в эксперименте показать паталогоанатому Владимиру Ивановичу Стецуле новые возможности быстрого сращения перелома. Стецула вызов принял сдержанно:

— Давайте попробуем, посмотрим, что получится.

Илизаров наложил аппараты нескольким больным собакам. Через десять дней пригласил Стецулу снять аппарат у любой из собак. Сломанная нога срослась через десять дней.

Стецула восхищен: