Лея и Женя начали громко читать вслух нужные строки, мальчики подхватили. Все сосредоточились.

Курс – на школу. Желание и сильное намерение всех присутствующих сконцентрировались в одном и том же месте.

И они непременно попали бы именно туда, если бы в это время не зазвонил телефон в кармане у Ицика.

— Привет, это Йонатан! – брат почти кричал, он был очень взволнован. – Послушай, мне только что позвонили, и я сейчас выезжаю в Самарию защищать форпост, который этой ночью будут выселять. Да, ты знаешь какой, тот самый, о котором я тебе говорил – ты помнишь название? Нам очень, очень понадобится твоя помощь. Твоя и твоих товарищей. Вы можете за нас помолиться? Вы же учите каббалу, вы должны кое-что уметь…

— Йонатан! Мы сейчас идем к вам! Мы будем с вами! – закричал Ицик, затем повернулся к своим друзьям и срывающимся голосом пояснил: — Моему брату нужна помощь! Его прогоняют со Святой Земли!

Если бы у него было больше времени, если бы он меньше волновался, он, наверно, сформулировал бы более правильно и подробно. Но он не смог бы произнести более соответствующего истине утверждения, чем то, которое вырвалось у него из уст в этот момент. И его товарищи услышали этот отчаянный крик, и он лег каждому из них на сердце.

Портал закрылся. Единое намерение целого класса начинающих каббалистов сработало. Две женщины и полтора десятка мальчиков, большинство из которых принадлежали прошлым векам, оказались на самарийском холме начала двадцать первого века. Они пришли на помощь тем, кто защищал форпост, воздвигнутый на форватере истории их народа.

Йонатан, только что получивший весть о форпосте, которому грозило выселение, и первым делом известивший брата – он теперь почему-то безоговорочно верил в его рассказы о школе и в его новые возможности – метался по квартире и думал, как попасть на этот самый самарийский форпост. На автобусах можно было добраться разве что до ближайшего поселения, и, кроме того, у автобусов очень неудобное расписание. Нет, нужно какое-то нетривиальное решение…

И он позвонил своему новому другу.

— Все в порядке, я возьму машину отца. Сейчас я за тобой заеду, — немедленно отозвался Илан.

Но в стареньком фиате, принадлежащем семейству Коэн, на самарийский форпост тем вечером направились не только Илан и его друг Йони. Все пять мест в автомобиле были заняты. Илан сидел рядом со своим отцом. Сзади разместились Йони, а также мама Илана и Рон, его брат.

Трудно сказать, что заставило семейство в полном составе сдвинуться на ночь глядя с места и броситься навстречу неведомым приключениям. Наверно, они еще не опомнились от осознания того, что источник их дохода, магазин Рона, сгорел безвозвратно. Возможно также, на них повлиял факт внезапного раскаяния, которое пережил их сын Илан.

Но на самом деле, их повело в путь еще одно чувство. Его трудно определить словами, но наиболее близко к описанию его был бы, наверное, термин «надежда». Нет, это не совсем то, и нашу неспособность подобрать правильные слова извинит тот факт, что Моше, отец Илана и Рона, сам не знал, что именно он имеет в виду, когда пробормотал, усаживаясь за руль:

«Так и быть, попробуем еще раз. Но если они опять!..» — и на этом он замолк.

Они прибыли на место практически без помех. На одном только блокпосту, почти рядом с целью, их машину попытались притормозить, но Илан высунулся из окна, махнул рукой кому-то знакомому среди полицейских, и их тут же пропустили дальше.

Машина, пыхтя, взобралась на гору. Приближались сумерки. У въезда в поселение стоял бульдозер, и возле него толпилось несколько всадников. Йони вышел и увидел строение, составленное из большой палатки и каравана, которое было синагогой.

— Пойдемте, — предложил он своим спутникам, которые переминались с ноги на ногу рядом с автомобилем, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Рядом с синагогой расположился палаточный лагерь. Его жильцы устраивались на ночь. В нескольких домах, стоящих неподалеку, горел свет. Йони оглядел свою свиту, подумал и предложил всем двинуться по направлению к одному из домов.

Двери были раскрыты. Они постучались для порядка и вошли.

В гостиной стоял стол, длинный, раздвинутый до максимума своих возможностей. За ним сидело много людей – молодые мужчины в вязанных кипах и женщины в шляпках. Они пили минеральную воду, закусывали сухим печеньем и совещались. На столе лежало множество бумаг – это были, судя по всему, какие-то договора, соглашения и списки.

Йони, не долго думая – ему сейчас было не до церемоний – взял в руки список, который одна из женщин, сидящих за столом, сразу же потянула из его рук и забрала себе.