— Что это за список? – спросил Йони.

— Это список будущих жильцов поселения, в которое мы собираемся превратить этот форпост, с Божьей помощью, — ответила женщина.

Только сейчас Йони заметил, что они своим вторжением нарушили некое происходившее здесь действо. Все смотрели в данный момент на них, но он отметил в сознании, что, когда они вошли, все взоры были устремлены на молодую пару, сидящую несколько обособлено во главе стола.

— Это что, заседание приемной комиссии? – догадался мальчик.

— Да, и вы нам помешали, — недовольным тоном ответила ему та же женщина.

— Простите, пожалуйста, мы только что приехали и ничего не знали. Это здорово, что вы проводите заседание приемной комиссии именно сейчас!

— Ну да, конечно же, именно сейчас, когда они пришли нас выселять! У них ничего не получится, видите, мы разговариваем с этой семьей, а за дверью стоит большая очередь кандидатов. Мы здесь останемся, им нас не сдвинуть.

— Еще раз простите, что мы вам помешали, мы, правда, не знали, что здесь происходит. Просто я привез своих друзей – у них пока что нет опыта борьбы за форпосты, и я подумал, что им будет уютнее и спокойнее, если их кто-то пока что позовет в гости и поговорит с ними.

— Ничего, — вмешался Моше Коэн. – Мы подождем снаружи, не страшно. Мы здесь уже освоились, не волнуйся, — обратился он к Йони.

Затем отец Илана, как показалось мальчику, на что-то решился. Во всяком случае, он явно проглотил ком в горле. Его голос, когда он обратился к женщине за столом, прозвучал глухо, было видно, что он очень волнуется:

— Я прошу вас, если можно, включить нас в ваш список кандидатов в поселение. Мы, конечно, подождем в очереди снаружи, и войдем, когда вы нас позовете.

Йони увидел, что Моше, произнося эти слова, взял за руку свою жену, и понял, насколько трудно тому было это сказать. Он вспомнил рассказ Илана о том, что у их семьи уже был отрицательный опыт – однажды, много лет назад, их не приняли в одно из поселений.

Хуже всего было то, что в комнате установилась тишина. Нехорошая тишина. Сидящие за столом недоуменно изучали стоявшую перед ними семью, которая состояла из немолодых родителей и двух парней, явно сефардов, явно нерелигиозных, необразованных, жителей городских кварталов бедноты.

Тишина длилась. В это время снаружи раздался крик: «Они приближаются!» За столом все зашевелились, кто-то встал, но женщина, которая вела переговоры, сделала властный знак рукой и произнесла:

— Не двигайтесь с места. В конце концов, мы не собираемся драться. Наше дело – провести заседание приемной комиссии.

Снова установилась тишина, нарушаемая теперь шумом снаружи. Там готовилась битва. И Йони почему-то казалось, что сигнал к началу атаки даст сейчас эта председательница комиссии.

Так и произошло.

— Я не думаю, что вам подойдет жизнь в нашем поселении, — несколько фальшивым тоном произнесла она, обращаясь к семье Коэн.

И ровно в этот момент все услышали приближающийся топот лошадей.

Всадники промчались по всей вершине холма и рассеялись по нему. Возник и никуда не исчезал, не умолкая почти ни на миг, голос в мегафоне:

— Всем покинуть помещения и освободить территорию! Всем покинуть помещения…

— Мы не двинемся с места! – обратилась к присутствующим председательница приемной комиссии.

Йони смотрел на Моше. Только на Моше. Тот оглядел свое семейство, глубоко – очень глубоко – вздохнул и шагнул к выходу, потянув за собой за руку жену. Рон и Илан сделали шаг вслед за ним.

Йони в отчаянии оглянулся на командовавшую здесь женщину. Она, казалось, в нетерпении ждала, когда уже эти неуместные здесь люди уйдут и дадут ей возможность без помех продолжить ее борьбу. Призыв «не двигаться с места» к ним, конечно же, не относился.

— Илан, — в отчаянии произнес Йони, пытаясь оттянуть друга за рукав от двери, — ты ведь понимаешь, что она здесь не главная?

Семья Коэн не смогла покинуть помещение, поскольку столкнулась в дверях с целой толпой новых гостей. Толпа состояла из двух женщин и полутора десятков странно одетых юношей.

— Мама! – воскликнул Йони, увидев Женю и от отчаяния даже не удивившись, – тут такое происходит! Они говорят, что они – приемная комиссия. И они не хотят принимать моего друга.

— Ах, вот как! – Женя уже видела снаружи множество всадников, она пришла прикрывать грудью своих детей и была на взводе. Ей достаточно было сейчас совсем маленькой искры, чтобы завестись. – Ах, вот как! Я не знаю, о каком друге говорит мой сын, но, может быть, вам пригожусь я? Может быть, вы меня примете? Кстати, куда идет прием? Не в это ли поселение, от которого через пятнадцать минут останутся рожки да ножки – вы не в курсе, что там стоит бульдозер?