— Нет, это не Арнольд, — поспешила объяснить Арика. — Арнольд в деревне.

— Скоро и забуду, как Арнольд твой выглядит, — сказала мать не очень-то любезно.

— Все так же выглядит, мать, у него столько работы…

— Работа, работа, вечно у него работа, а много ли ему дала работа! Крышу теще не может залатать, я бы заплатила, передай ему.

— Мы, откровенно говоря, за Увисом приехали, — вставила Лиесма. Пришла на выручку сестре.

— Увиса здесь нет!

— Как нет! — вскрикнула Арика.

— Откуда мне знать, где твой Увис?

— Мать, зайдем в дом, Арике плохо… Она очень встревожена.

— Чем я могу ей помочь?

— Прояви снисхождение, мать…

— Увис приехал вчера поздно вечером, я его впустила в вашу комнату, он полночи с книгами проколдовал, а рано утром опять ушел. Едва покормить успела. Разве ему в школу сегодня не надо?

— Сегодня, мать, праздник Победы…

— Я вижу, дочка, он у тебя бродяжничать стал.

— Если б ты его не оставила, он бы вернулся домой.

— Упрекаешь меня, дочь?

— Да нет же, мать, нет, — вмешалась Лиесма. — Она очень устала, перенервничала, с Увисом такое в первый раз.

— Как бы не так, он у вас и в прошлом году пропадал, или не помните? Диву даюсь, как вы его там воспитываете!

— Мать, нет ли у тебя какой-нибудь таблетки для Арики, гляди, вся побелела, — попросила Лиесма.

— У меня только водка. Годится?

Арика покачала головой.

— А я бы тебе советовала глоток выпить, не то ты изведешь меня по дороге в Ригу. Неси, мать, годится и водка.

— Мне надо поскорей добраться до телефона, — шептала Арика. — Было без чего-то двенадцать, когда я от тебя звонила, там никто не ответил… Никогда себе не прощу, что осталась у тебя ночевать… Я так волнуюсь… Где тут поблизости телефон?

— Сестричка, перестань, твои причитания начинают надоедать! — отругала ее Лиесма.

— Пойми, Лиесма, я всегда знала, где он… Лишь тогда и могу быть спокойна…

— Ты должна привыкнуть к тому, что впредь будет иначе, Увис взрослый парень, выше тебя вымахал…

— Ему всего тринадцать лет!..

— Присядь, сестричка, перестань, вон ты у меня какая трусиха. Мы со своими слезами и всхлипами никому не нужны. Вытри нос, на кого ты похожа!

— Легко тебе говорить.

— Заставлю тебя выпить целый стакан водки. В конце концов, можешь до бесчувствия напиться. Мы с Харро отвезем тебя домой, уложим в постель. Когда твой Арнольд возвращается?

— На работу ему во второй половине дня…

— Ну вот видишь, он и знать не будет, а может, тебе не терпится к нему в объятия?

— Как ты можешь нести всякий вздор, когда мы не знаем, куда делся Увис!

— Сестричка, прекрати, вот матушка несет угощенье.

— Вы что же, даже не присели? — удивилась мать.

Они молча сели. Три совершенно разных женщины.

Дочери украдкой наблюдали за матерью. Мать разлила по стаканчикам водку, пододвинула блюдо с закуской.

— Ну что ж, за наши страдания! — с усмешкой предложила мать. — Ты смотри, Арика, не то заберу у тебя Увиса, вы там с мужем за работой света белого не видите.

— Ты тоже, мать.

— Мне-то что еще остается? Пока старуха дышит, она сажает клубнику! Не станет в Меллужах старух, не будет и клубники! — усмехнулась мать.

— Увис тебе поможет, мать, я тоже на недельку выберусь…

— До того ли вам теперь, раз уж обзавелись колесами…

— Далеко Арнольд ездить боится, но мы обязательно куда-нибудь махнем, если только он опять не спутается со своими пильщиками или не подрядится ремонтировать квартиры.

— Могу поручиться, вы, словно кроты, просидите в своей рижской норе, и никуда Арнольд не поедет из страха, как бы ему в выхлопную трубу не засунули картошку или с машины не сняли колеса! Боже упаси! В автомобилях гибнут режиссеры, операторы, ученые и художники! — пропустив рюмку, принялась подтрунивать Лиесма.

— В Арнольде ничто не погибнет, — прервала Арика. — Мы в самом деле собираемся куда-нибудь поехать, в первый раз за четырнадцать лет! Это мы твердо решили!

— Вы оба или только ты? — переспросила мать.

Арика покраснела. Мать уличила ее во лжи: разговор о поездке еще был впереди, но она уверена, ей удастся уговорить Арнольда, непременно уговорит, да и как же иначе, они ведь даже студентами путешествовали!

— Должно быть, я никогда не пойму, что ты нашла в своем Арнольде, — продолжала мать.