Выглядит все понятным, вместе с памятью колдуна из прошлого ему пришло и знание, что и как надо делать. Если бы кто-то попросил объяснить суть планируемой волшбы простыми и понятными словами, то наиболее близким ответом было бы: «заморозить в себе само течение времени». Уж что-что, а морозить он умеет, этого не отнять.

Морозко немного постоял, собирая в кулак решимость. Цена ошибки – его жизнь; хотелось серьезно подготовиться. Неожиданно в груди кольнуло, сильно и резко, так что от неожиданности волшебник скривился. В голову пришло понимание, что у него нет больше и дня. Вообще нет больше времени, нужно колдовать сейчас. Это было нехорошо, место волшбы надо было бы зачистить, чары работают не только на самого заклинателя, но и на небольшом расстоянии от него. Надо было бы прогнать зверье и птиц, их могло задеть, но теперь уже выбирать не приходится. В худшем случае на белом свете появится не способная умереть от старости мышь-полевка, и то до первой лисицы.

Держась за сердце, Морозко принялся творить волшебство. Потоки времени нельзя увидеть, но они существуют. Заморозить то, что не видно, – очень сложно, потоки нужно прочувствовать, а для этого нужен не просто колдун, а великий заклинатель. Таким был когда-то его предшественник, таким стал и он благодаря памяти белого колдуна. Прошлая попытка была неудачной, волшебнику для успеха не хватило самой малости, соблюдения особых условий ритуала рождения. Родители его предтечи, по понятным причинам, не соблюдали условий. Они их даже не знали, не предполагали даже, кто родится в их семье. А вот его мать все сделала как надо. В голове снова всплыл нечеткий образ матери из младенческих воспоминаний. Кто она была?

Невидимые нити холода потянулись туда, где уже не может видеть глаз человека, туда, где мерно и неостановимо текут реки времени. В груди снова кольнуло, но заклинатель не обращал внимания на боль, оставалось совсем немного. Холод начал сковывать потоки времени, надо было заморозить их так, чтобы они уже не смогли оттаять, намертво. Все больше силы вливалось в необычное колдовство: с дерева упал лист и замер в воздухе, волшба начинала работать. Боль в груди исчезла сама собой, у него получалось. Еще немного холода, сковать в ледяной ловушке само время, до сей поры это не получалось ни у кого. Теперь оставалось самое сложное: надо закрепить колдовство, иначе оно быстро оттает, и время снова потечет. Нужно отдать ту часть, которая досталась ему стараниями матери, тщательно соблюдавшей все необходимые условия. Ключ, на который намертво можно закрыть этот необычный замок, тот ключ, которого не было у его предшественника.

Великий колдун стоял посреди небольшой опушки, деревья здесь теперь никогда уже не сгниют. Морозко похлопал рукавицей по березке, заклинание удалось, он будет жить. Захотелось даже крикнуть что-нибудь радостное, но неожиданно его отвлек звук, который он ожидал услышать здесь, в лесу, меньше всего. Если бы сзади раздался рык медведя или рычание волка, это было бы понятно, но вместо этого веселый детский голос произнес:

– Ух ты, дедушка, вот это было здорово!

Мороз медленно повернулся и увидел именно то, чего боялся. Из-за березы выглядывала девочка, с восхищением глядя на него.

– Ты кто такая?

– Я чего, – махнула пигалица рукой, – а ты бы себя видел… вокруг снежинки кружились хороводом, потом свет такой и – бах, лед трещит, все сверкает, потом снова снежинки… Ух.

– Ты чего же это, за мной шла?

– Ага, – улыбнулась девчонка, – ты интересный. Как в лес отправился, я сразу смекнула: идет творить какое-то колдунство необычное. А я страсть как всякие колдунства люблю, просто обожаю.

– Как тебя родители-то в лес отпустили?

– Нету родителей, – вздохнула девчушка, – мамка еще несколько лет назад померла, а батю ягговский медведь задрал, когда битва была.

Девочка ненадолго загрустила, но тут же в ней снова проснулся живой интерес:

– А ты что такое колдовал?

– Ну почему ты пошла за мной, почему не играла с другими детьми или еще чего…

На Морозко наползал тихий ужас: место, где пряталась преследовательница, как раз входило в круг его чар.

– Да ну их, – ребенок махнул рукой, – все говорят, что я дурочка.

«Конечно, дурочка, еще какая… Теперь ты никогда не вырастешь, никогда не повзрослеешь, никогда не родишь детей…» И виноват в этом он, Морозко. Какой кошмар…

– Дед, ну чего ты побелел весь? Все ведь хорошо. Расскажи, что за колдунство-то здесь было. Ужас как хочется знать.

«Верно, ужас. Как же я мог… И обратно – никак, необратимое заклинание запечатано на ключ, который теперь сломан навеки».

– Тебя как зовут?

– Не скажу, – девчонка показала язык, – зови дурочкой, как другие.

– Ты за вот этой березой стояла, когда вокруг меня снежинки кружились, точно тут?

– Точно тут. Дедушка, ты меня пугаешь… почему у тебя такой взгляд жалостный? Что со мной?

«С тобой беда».

– Ты… изменилась.

– Только не нос, – охнула девчушка, – сотвори мне льдинку, чтобы отражала, я знаю, ты можешь.

– Нет, с лицом у тебя все в порядке, – поспешил успокоить Морозко, быстро наколдовав плоскую льдинку, в которой можно было увидеть отражение, как в воде.

– Нос вроде бы в порядке, – новоявленная бессмертная внимательно рассматривала свое отражение, – нос у меня в маму, красивый, курносый, с веснушками.

– Понимаешь ли, – Морозко все никак не мог придумать, как же сказать своей невольной спутнице, – ты стала бессмертной. Как бы.