— Садись, — сказал Трёпов, — расскажи, именинник, как ты пулеметчика снял.

— Где командир роты? — спросил Мухин.

— А с нами и знаться не хочешь? Да, растут люди…

По приставленному к стене узкому бревнышку младший лейтенант поднялся на перекрытие. На загаженных голубями балках стояли Охрименко и Савич и смотрели в бинокли. Далеко в поле, в розовой дымке погожего утра, поднимались к небу зловещие столбы черного дыма.

— Ты прав, Николай, — сказал Охрименко, — это горят Меленки. Только как же это фрицам удалось прорваться? Если шли вдоль берега, так там бы их первый батальон встретил.

— Если было кому встречать, — невесело усмехнулся Савич.

Охрименко молчал.

— Дурацкое положение! — сказал он через минуту. — Выполнить боевое задание и не знать, что делать дальше. — Тут он заметил Мухина. — Слышал, слышал о твоих подвигах. Э, брат, да ты в крови! Куда ранило?

— Товарищ старший лейтенант, я насчет военнопленных. Они имеют право на помощь. Особенно раненые.

— Кто же в этом сомневается?

— Санинструктор Романова.

— Вот как! — Охрименко и Савич переглянулись. — Что же ты, брат, ее плохо воспитываешь?

Мухин густо покраснел.

— Санинструктор мне не подчинена.

— Да ладно, зови! — не скрывая улыбки, сказал Охрименко.

Зоя пришла быстро, не глядя на Мухина, доложила командиру роты о количестве раненых, расходе перевязочного материала, спирта, заменявшего йод.

— Всех перевязала? — ласково спросил Охрименко.

— Так точно, товарищ старший лейтенант, а как же иначе?

Ротный поманил ее пальцем к краю стены.

— А это что?

Вдоль ограды, на тропочках и просто между могильными холмиками лежали люди в серо-зеленых шинелях и коротких, как на подростках, мундирах.

— Так это ж немцы!

— Вот именно, — сказал ротный, — мы русские, они немцы. Разные нации…

— Так они ж — враги!

— Были врагами, когда воевали, а теперь просто немцы. Военнопленные. А раз так, имеют право на твою помощь, ясно?

Зоя опустила голову.

— Что хотите со мной делайте, товарищ старший лейтенант, а только я этой сволочи…

— Разговорчики! — вскричал ротный. — Забыла, о кем разговариваешь?

— Так своих же перевязывать нечем, товарищ старший лейтенант!

— Изыщи. Со здоровых рубахи сыми — теперь тепло — разорви на полосы. Да что мне тебя учить, сама знаешь.

— Все одно не хватит. Вон их сколь. Да и некому это делать. Санитаров четверо осталось, да и те с ног валятся, я сама не знаю на чем держусь — ведь не лошади! Думала, закончу — отдохну маленько… Несправедливо это, товарищ старший лейтенант! Они с нашими пленными чего вытворяли?

Охрименко постегал веточкой застрявшую в расщелине немецкую пилотку, сбил с рукава голубиный помет.

— Удивляешь меня, Романова. Сознательный, понимаешь, боец, комсомолка, медали имеешь и вдруг такое… Ты что же, не видишь разницы между нами и фрицами?

— Вижу.

— Видишь, а рассуждаешь. Кто эти солдаты? Те же рабочие и крестьяне, обманутые гитлеровской пропагандой. Твоя задача эту пропаганду повернуть обратно, против Гитлера.

— Ну и шуточки у вас!

— Я не шучу, Романова. Им ведь что внушают: большевики пленных мучают, голодом морят, убивают — они и верят и дерутся до последнего. А тут — обратно: не мучают, не убивают, да еще и медпомощь оказывают. Что получается? Получается, что Гитлер врет. Уже — сомнение…

— Да нам-то кака корысть от ихних сомнений? Они ж— в плену. Отвоевались.

— Вот тут ты, Романова, обратно ошибаешься. — Охрименко хитро посмотрел на Савича и Мухина, — Они у нас еще повоюют. Не оружием, конечно, а другим манером. Как думаешь, немцы за нами сейчас наблюдают?

— А черт их знает!

— Правильно, глаз не спускают. И, наверное, там, оставшимся, про наши «зверства» болтают. Ну, солдаты, понятно, верят. И вдруг их наблюдатели со стены видят: сидят ихние дружки целехоньки, на головах свежие бинты, а наш повар им в котелки из своего черпака льет…

— Да вы что, товарищ старший лейтенант, с луны свалились? — возмутилась Зоя. — Чего лить-то? Нету у нас ничего, последние сухари раненым раздали!

— А вы водички скипятите. Так, чтоб на всех хватило. Кипяточком и напоите всех. Кипяток — он все лучше, чем ничего. Опять же немцам с промкомбината не видать, чем ты своих пленных потчуешь, а от кипятка какой-никакой, а парок идет… Смекаешь? Этот парок ихние наблюдатели в свои бинокли непременно заметят!

— И повернут автоматы против Гитлера, — язвительно докончил Савич.