Трофейным тесаком, на кончике которого был наколот кусочек сала, Степанов показал вдоль траншеи.

— До второй развилки дойдете и — налево.

«Какие еще тут развилки»? — подумал Мухин.

Слегка приподнявшись над бруствером, он увидел идущую зигзагами линию траншей, перебиваемую частыми холмиками — землянками, блиндажами или просто укрытиями из бревен и земли, — с различной высоты трубами из жести и непременными дымками над ними, с развешенными кое-где для просушки солдатскими портянками и желтыми разводьями на белом, недавно выпавшем снегу. Спрашивать Степанова вторично Мухину не хотелось, и он пошел наугад, то и дело ныряя под козырьки, с которых на него падали капли весенней талой воды. Стенки траншей почти везде были укреплены неошкуренным горбылем и даже просто тонкими бревнышками с неаккуратно обрубленными сучками и отслаивающейся корой. Мухину вспомнился саратовский училищный полигон, груды чистого речного песка, прогретые солнцем, ровные, по-своему даже уютные стрелковые ячейки с удобными ступеньками для ног и деревянные щиты с мишенями перед дальними, иссеченными пулями, кустами сирени.

Когда не было стрельб, к ним, этим кустам, чаще всего по вечерам, подходили девушки с пригородных улиц. Стояли за кустами подолгу, белея в темноте ситцевыми платьицами и косынками, молчаливо дожидались каждая своего «дролечку». Те прибегали после отбоя запыхавшиеся, потные, торопливо доставали из карманов специально для этого случая купленные пачки «Беломора», неумело, но старательно затягивались папиросой…

— Ну как у вас тут, в тылу, житуха?

Девчонки терялись от серьезных разговоров, млели при виде какого-нибудь значка на груди курсанта, принимая его за боевую награду. Прощаясь, робко просовывали сквозь колючую проволоку, ограждавшую полигон, негнущуюся, потную ладошку, стыдливо шептали:

— Пока прощайте, а то маманя хватится…

Ради этих мгновений курсанты надраивали сапоги, выпрашивали у товарищей суконные — «комсоставские»— гимнастерки, значки ГТО и «Ворошиловский стрелок», надраивали зубным порошком пуговицы. Проскользнув удачно мимо дневального в казарму, ныряли под одеяло, но еще долго шепотом делились с соседом по койке своими впечатлениями:

— Блондинка… Росточка, правда, небольшого, но фигуристая и — на каблуках… «Вы, говорит, танго танцевать можете? Если можете, приходите нынче в клуб, там у нас по выходным танцы»… Васьк, а Васьк! А что такое танго?

У Мухина девушки не было, поэтому на свидания к сиреневым кустам он не ходил, но зато много думал о любви, о той самой, про которую пишут в книгах, любви красивой и нежной, самоотверженной и горячей, единственной и неповторимой, предназначенной судьбой для него одного…

Мухин тряхнул головой, стараясь настроить себя на серьезный лад. Они, эти мысли о девушках, появлялись всегда внезапно, чаще всего без всякой причины и всегда— в очень неудобных обстоятельствах…

— Где землянка разведчиков?

Человек, которого он спросил, был высок ростом, не очень молод, но красив той суровой, мужественной красотой, от которой, как говорили в училище знающие люди, женщины сходят с ума. Загорелое, обветренное лицо с прямым носом, тонкие, четкого рисунка, губы, сильный подбородок, мощная борцовская шея, внимательный, чуть насмешливый взгляд больших карих глаз под изломанными, темными дугами бровей. Одет человек был в белый козий полушубок, перепоясанный ремнями портупеи, и хромовые, несмотря на слякоть, начищенные сапоги.

Оглядев Мухина, человек снисходительно усмехнулся и показал рукой на одну из землянок.

— Разведчики здесь, да тебе-то кого из них надо?

Мухин хотел ответить, но тут из землянки вышла и направилась к ним… военврач Раиса.

— Здравствуйте, — сказал он, краснея и глупо улыбаясь, — вы меня… не узнаете?

Военврач взглянула на него так же, как и верзила в козьем полушубке, слегка сощурив глаза.

— Как же! Новенький. Вчера прибыли. Ну как, привыкаете к нашей жизни?

Мухин собрался обстоятельно рассказать о себе, но военврач неожиданно отвернулась от него и сказала верзиле в полушубке:

— Лобзикова немедленно госпитализировать. Я пришлю санитаров. А вы позаботьтесь, чтобы он ни с кем не контактировал. Главное, чтоб никто не взял его ложку, котелок… Только дизентерии нам и не хватало!

— Ерунда! Какая там дизентерия! Объелся парень. Вернулись вчера из разведки, получили продуктов за трое суток и вот…

— Почему другие в порядке?

— Те не такие жадные.

— Мы не можем рисковать. Его надо госпитализировать.

— Я вам его не отдам. Мне завтра людей в разведку посылать.

— Я напишу рапорт.

— Пишите, уважаемая Раиса Петровна, пишите…

— Я вам не Раиса Петровна, а военврач второго ранга Полякова! Прошу об этом не забывать, лейтенант Савич!

— Савич?! — Мухин вспомнил, зачем пришел. — Вас-то мне и надо. Вернее, не мне, а лейтенанту Трёпову. То есть нам обоим нужна карта-километровка этого района.

— Военврач и разведчик переглянулись.