— Я надеюсь, что главнокомандующий не будет сердиться на меня за то, что я надел себе на шпагу Георгиевский темляк на память о пережитом времени.

Узнав о награде, которую сам себе выбрал Государь за полугодовые усиленные труды, опасности и лишения войны, офицеры Почетного конвоя решили поднести ему золотую саблю. К несчастью, настоящую золотую саблю негде было взять, а потому офицеры решили временно поднести обыкновенную золотую саблю без надписи, с тем чтобы в Петербурге заменить ее другою.

Второго декабря, принимая офицеров конвоя с саблей. Государь произнес:

— Я очень доволен и этой саблей, и другой мне не нужно. Искренно благодарю вас за эту дорогую память о вас и еще раз спасибо за службу.

Думал ли кто-нибудь, что эта простая сабля в недалеком будущем ляжет на крышку гроба незабвенного Монарха, как самая им любимая и почитаемая? (2)

В другой раз, придя в госпиталь, Государь подошел к раненому офицеру Ковалеву, которому только что была сделана ампутация ноги. Сильные страдания сделали больного чрезвычайно раздражительным и капризным, и он почти не хотел отвечать на расспросы Его Величества. Но Государь во что бы то ни стало желал добиться от него ответа.

— О чем ты грустишь? — спросил Император.

Ковалев молчал.

— Но ты себя уже лучше чувствуешь? — продолжил расспросы Государь.

— Нет… — коротко ответил Ковалев, нахмурив брови.

— Может быть, ты чем-нибудь недоволен?..

— Меня… — сказал Ковалев уже дрожащим голосом, — постоянно смущает мысль… о моей матери… Она жила всегда со мною… я ее содержал, а теперь… останется одна… на всем свете, без куска хлеба… Мною потрудилась она, бедная… чтобы меня поставить на ноги.

Эти простые, душевные слова молодого офицера тронули Государя, и, желая скрыть свое волнение. Его Величество сказал в ответ несколько утешительных слов и отошел.

Вечером Царь сказал генерал-адъютанту Рылееву:

— У меня целый день не выходит из головы бедный Ковалев. Эта святая любовь его к матери меня истинно тронула… Как он отзывался о ней, сколько в его словах было чувства!.. Я не могу забыть!

Затем, подойдя к письменному столу, Государь достал крупную сумму и произнес:

— Вот что! Надо ему помочь… Возьми эти деньги, положи как-нибудь ему под подушку, но, пожалуйста, сделай так, чтобы он не знал, что это от меня… (6)

В 1859 году, при отъезде Государя из Чугуева, после смотра, когда он вышел на крыльцо, ямщик, вместо того чтобы сидеть на козлах, стоял подле коляски, а на козлах торжественно восседал великолепный пудель, любимая государева собака, постоянно сопровождавшая его в путешествиях. Сначала этого не заметили, но когда Государь подошел к коляске, то губернатор спросил ямщика, отчего он не на козлах? Ямщик ответил:

— Никак нельзя, ваше превосходительство, там их благородие уселось.

Государь рассмеялся и сказал ямщику:

— А ты их оттуда кнутиком, кнутиком. (6)

В бытность свою командиром гренадерского корпуса Н. Н. Муравьев после обычной своей прогулки зашел в госпиталь и, заметив у одного из больных с левой стороны груди небольшое пятно на рубашке, призвал доктора и спросил:

— Отчего пятно у моего гренадера?

Доктор объяснил, что у больного застарелая грудная фистула, которая, будучи закрыта, может произвести одышку и тоску. Тогда Муравьев приказал смотрителю госпиталя капитану Мордвинову озаботиться частою переменою белья на больном. Не прошло и часа после посещения госпиталя Муравьевым, как приехал его адъютант удостовериться, исполнено ли его приказание. К несчастью, рубашку на больном еще не успели переменить, и адъютант должен был доложить о том строгому начальнику. Через несколько времени в госпиталь прибыл дежурный по караулам штаб-офицер и объявил Мордвинову приказ корпусного командира отправиться на гауптвахту. Однако вскоре ему возвратили саблю и потребовали к Муравьеву. Последний встретил его, впрочем, довольно милостиво и, расспросив о прежней службе и родственных связях, сказал:

— Хотя я с вами, кажется, и в дальнем родстве, но на службе шутить не люблю и привык, чтобы мои приказания были тотчас исполняемы. (1)

Когда Н. Н. Муравьев был назначен в 1855 году наместником кавказским, то по приезде своем в Тифлис он прежде всего решился уволить массу лишних чиновников, прикомандированных к канцелярии наместника. В числе этих чиновников находился и известный писатель граф В. А. Соллогуб. При общем представлении ему служащих, когда была названа фамилия графа. Муравьев спросил:

— Вы автор «Тарантаса»?

— Точно так, ваше высокопревосходительство. — отвечал Соллогуб.

— Ну, так можете сесть в ваш тарантас и уехать. (1)

Муравьев имел привычку после утренних занятий отправляться на прогулку по Тифлису. Во время одной из таких прогулок к нему подошел солдат и подал прошение, в котором жаловался на своею ротного командира. Муравьев взял бумагу, прочитал ее и обратился к солдату со следующими словами:

— Я приму твое прошение, потребую дело, рассмотрю его лично, будешь прав — взыщу с ротного командира, нет — пройдешь сквозь строй! Выбирай!