Многие приходили посмотреть на эту могилу, хотя она ничем не отличалась от других могил. Добрые граждане Винчестера уже поговаривали о том, что рощу близ Сен-Кросса посещали духи; уверяли, что призрак убитого прогуливался под тенью деревьев при лунном свете.

На другое утро, ровно в десять часов, Маргарита пришла в отель «Джордж».

Она провела ночь в бедном трактире, за чертой города, и только и думала, во сне и наяву, о встрече с мистером Дунбаром. В тревожных снах она видела его то в одном, то в другом месте, но никогда не видела его лица. Она старалась посмотреть на его лицо, но каким-то чудным образом оно всегда было скрыто от нее.

У дверей отеля стоял тот же слуга, который говорил с ней накануне; увидев девушку, он посмотрел на нее с удивлением.

— Так вы не уехали, мисс? — воскликнул он.

— Уехала? Нет! Я осталась, чтобы видеть мистера Дунбара.

— Странно, — возразил слуга, — разве он обещал вас принять?

— Да, он мне велел прийти сегодня в десять часов.

— Странно, очень странно.

— А что? — поспешно спросила Маргарита.

— Да мистер Дунбар и молодой человек, который был с ним, уехали вчера ночью экспресс-поездом.

Маргарита Вильмот не выразила ни удивления, ни негодования, и молча отправилась к сэру Ардену Весторпу. Она рассказала ему все, что случилось; ее слова были записаны и подписаны ею точно так же, как накануне.

— Мистер Дунбар убил моего отца, — сказала она, — и потому теперь боится меня видеть.

Судья задумчиво покачал головой.

— Нет, нет, моя милая, — сказал он, — вы не должны этого говорить. Я не могу допустить, чтобы вы называли убийцей человека невинного. Если мистер Дунбар хоть мало-мальски причастен к этому делу, то он, конечно, вас непременно бы принял, чтоб уничтожить все ваши подозрения. Его отказ вас видеть только доказывает, что он — себялюбивый человек. После всех тревог и волнений, перенесенных им из-за этого несчастного дела, он, вероятно, не хотел подвергаться еще новой, неприятной, а может быть, и скандальной сцене.

Прибыв в Лондон, Генри Дунбар и Артур Ловель провели ночь в отеле, потому что банкир не хотел беспокоить свою дочь, явившись домой так поздно. В этом, по крайней мере, он выказал себя заботливым отцом.

Артур Ловель употребил все возможные усилия, чтобы уговорить банкира не выезжать в ту ночь из Винчестера и не нарушать слова, данного им Маргарите Вильмот. Но Генри Дунбар стоял на своем, и молодому адвокату пришлось повиноваться. Если его клиент решался на бесчестное дело, несмотря на все его советы, то, конечно, он не отвечал за это. Что же касается его самого, то Ловель был очень рад возвратиться в Лондон: там была Лора Дунбар; а где она, там был земной рай в глазах влюбленного молодого человека. На другой день рано утром Генри Дунбар и Артур Ловель сошли в столовую отеля. Утро было светлое, и даже Лондон при солнечном сиянии казался приятным городом. Генри Дунбар подошел к окну и некоторое время смотрел на улицу. Отель, в котором они остановились, находился на одной из новых улиц Вест-Энда.

— Вы, вероятно, находите, что Лондон очень изменился, мистер Дунбар? — сказал Артур Ловель, взяв со стола газету.

— То есть как изменился? — спросил рассеянно банкир.

— Я хочу сказать, что за время вашего отсутствия появилось много нового. Вот эта улица, например, проложена только шесть лет тому назад.

— Ах да; я помню, здесь раньше были поля.

Они сели за чай. Генри Дунбар был очень рассеян и мало ел. Выпив чашку чая, он вынул медальон с портретом Лоры и стал молча смотреть на него. Наконец он снял его с цепочки и подал через стол Ловелю.

— Моя дочь — красавица, если она похожа на этот портрет, — сказал он. — Находите ли вы сходство?

Молодой адвокат посмотрел на портрет с нежной улыбкой.

— Да, — сказал он задумчиво, — портрет очень схож, но только…

— Только что?

— Только она гораздо прелестнее.

— Неужели? Она и тут очень хороша. Лора похожа на свою мать, которая была совершенная красавица.

— Я слыхал от вашего отца, что рот и подбородок мисс Дунбар очень напоминали ему ваше лицо. Я должен сознаться, что решительно не вижу этого сходства.

— Вероятно, его и нет, — ответил банкир небрежно. — Вы не должны забывать, что прошло много лет со времени моего отъезда из Англии, я постарел и многое перенес в жизни. Конечно, мой рот и подбородок гораздо резче и грубее, чем у Лоры.

Больше ничего не было сказано о сходстве портрета. Вскоре мистер Дунбар встал, взял шляпу и пошел к дверям.

— Вы поедете со мной, Ловель, — сказал он.

— Ах нет, мистер Дунбар, не хочу вам мешать в такую минуту. Первое свидание отца с дочерью после такой продолжительной разлуки слишком священно, чтобы посторонний человек присутствовал при нем. Я…

— Фи, мистер Ловель. Я не думал, чтобы сын старого стряпчего был способен на такие нежности. Я буду очень рад видеть мою дочь, и, судя по ее письмам, она мне так же обрадуется. Вот и все! К тому же вы знаете Лору гораздо лучше меня, и потому пойдемте вместе.

Наружность мистера Дунбара странно противоречила небрежности его слов. Лицо его было покрыто смертельной бледностью, а губы судорожно сжаты.

Лору никто не предупредил о приезде отца. Она сидела у того же окна, у которого Ловель сделал ей предложение. Она сидела в том же самом роскошном, уютном кресле; у ног ее лежала любимая ньюфаундлендская собака.