Кто не знал, кто не был наслышан в армии и вообще в России об изумлявшем многих хладнокровии Багратиона, проявлявшемся сим храбрым генералом в самых что ни на есть опасных сражениях! Он слыл человеком, никогда не терявшим головы, умевшим держать себя в руках в самых рисковых положениях. Но знали за ним и другое: коль надобно будет ему отстаивать свою точку зрения в каком-либо споре, он способен идти до конца. Собственно, это было как бы продолжением его упорства на поле боя. С тою, однако, разницею, что, отстаивая свои убеждения, он мог, идя напролом, так закусить удила, что подчас сдержанность и хладнокровие совершенно его оставляли. Мы еще столкнемся с этой особенностью блистательного полководца, теперь же отметим лишь его упорство, с которым он, не страшась ни раздражения, ни более того — гнева властей предержащих, отстаивал и утверждал свое видение будущей войны.

«Оборонительная война, — развивал Багратион свою мысль в письме военному министру, а значит и государю, — по тактике есть самое пагубное и злое положение, ибо, сколько известно, ни один ни великий, ни посредственный генерал еще не выигрывал баталию по тактике, а притом и нация наша не привыкла к сему и трудно будет ее заставить привыкать».

Еще впереди почти целый год, но Багратион словно приподнимает завесу времени и предвидит бесславное начало войны, когда ее оборонительный характер обернулся столь огромными бедами. Но он провидит и другое — поистине всенародный характер схватки с Наполеоном, когда вся Россия, каждый русский человек поднимется на врага, ничего не жалея для освобождения родной земли от наглых захватчиков.

«В рассуждении финансов я уверяю смело, что государю императору стоит только издать милостивый манифест и позвать на помощь всех подданных, они дадут и денег, и все, что у каждого есть, ибо война теперешняя не для союзников, а наша собственная. А как война делает часто такие следствия, что дает и берет корону, следовательно, в таком случае всем надо жертвовать, чтобы наступать и побеждать».

Да, он стоял на своем: есть время, чтобы собрать быстрее силы, собрать все средства, чтобы упредить несчастья и бедствия, грозящие государству. Страшная будет война. И на карту, кроме бесчисленных жертв, может быть поставлена судьба России — судьба царской короны. Так как же можно преступно терять время, как это допускает Кутузов?

С таким же тщанием, как за состоянием собственной Подольской армии, следил Багратион и за положением дел в армии, что располагалась теперь на Дунае. Удастся ли главнокомандующему Кутузову использовать ее решительно и смело, чтобы вырвать мир из рук визиря?

Наконец появилось сообщение о том, что второго октября отряд генерала Маркова отважно напал на турецкий лагерь на правом берегу Дуная у Рущука и занял его, Багратион тут же с удовлетворением отозвался на событие в письме к Барклаю:

«Слава Богу, что дела взяли другой вид. Я всякую минуту ожидаю окончания и на левой стороне. Коль скоро турки сдадутся, по мнению моему, надо генералу Кутузову запереть совершенно визиря в Рущуке, где он, как слышно, находится. А самому, либо усиля корпус Маркова, послать его к Шумле, где, уверен я, никого нет, даже и артиллерия из Шумлы вся должна быть привезена в Рущук и на правую сторону реки, которая уже в наших руках.

Следовательно, оставаясь без войска, без пушек и без визиря, Шумла держаться не может, а тем временем генерал Засс около Виддина должен их содержать в боязни и почтении, что произведет он, конечно, с большим успехом. Таковая экспедиция приведет всех в страх и по делам политическим даст важный и полезный для нас вид.

Порте трудно теперь вскорости подкрепить либо усилить свои войска, а мы можем поправить то, что доселе в разных нерешительных акциях потеряли, и ободрим тем свое войско.

Впрочем, я уверен, что со дня обложения с нашей стороны турецких окопов главнокомандующий предпринимает уже сии необходимые распоряжения, дабы в свое время совершить натиск на Шумлу и на Тырново, где, полагать должно, найдут войска паши и достаточное продовольствие.

Отдаю справедливость туркам — мастера держаться в окопах. Есть ли все это правда, как слышно, что они едят лошадей и столько времени уже без хлеба, не могу понять, как не сдаются поднесь и чем довольствуют лошадей на том острове, где нет ни травы, ни сена.

Есть ли точно визирь в Рущуке, то весьма надо беречь, дабы он тайно не прокрался. Его положение теперь таково, что должен или себя убить, или сдаться. Генерала Маркова экспедиция была блистательна тем, что турки на правой стороне Дуная, не быв укреплены, не ожидали столь нечаянного нападения, иначе бы их из окопов так скоро не прогнали; доказательством служит левая сторона, что они мастера держаться…»

В его краях войны пока не было. Но чтобы не дать ей никаких преимуществ, следовало со всех сторон к ней подготовиться, не упуская ни малейших мелочей.

«Волынской, Киевской и Подольской губерний запасные и расходные магазейны почти все чрезвычайно рассеяны, — сообщает Багратион военному министру. — А в ином месте хлеба сложены по корчмам или сараям, весьма подверженным опасности от огня. Хотя большие отделяются к оным караулы, но Боже сохрани, ежели такое несчастие постигнет, казна великие потерпит убытки. К принятию по сему мер я признал полезным, как для лучшего сбережения их, так и по случаю приближающейся зимы, предписать гг. провиантским комиссионерам поблизости магазейнов построить теплые караульни, где часовые после смены могут обогреваться и лучший иметь за оными надзор.