– Ты в своем уме? – озвучил мои мысли Волчок-старший.

– Я-то в своем! И я буду требовать разбирательства! Мою дочь прокляли. Мою маленькую Фифи… И я знаю, кто это сделал! Или, может, вы станете уверять меня, что вот эта вещица принадлежит не вашей…

– Моей! – рявкнул папа громко и зло. И я снова удивилась тому, что он умеет говорить таким голосом: замораживающим до костей. – Моей, и ты прекрасно это знаешь. Можешь не паясничать! Потому что ты сам ее для меня делал. И по этому поводу мне хотелось бы, чтобы ты объяснил мне одну маленькую вещь. Каким чертовым образом получилось так, что обычная детская шкатулка желаний…

Тут папа поперхнулся словом и перешел на неизвестный мне язык.

– Зар-раза! – в сердцах выдохнула я. – Хорошие сережки, прав был папочка… Жаль только, что он знает о том, что они у меня есть…

Спустя минуту пришлось снять одну из подслушивающих сережек. Потому что толку от них, когда мужчины полностью перешли на иностранную тарабарщину. Ни слова же не понять! Проклятье! Прав был Вельзевул Аззариэлевич! Надо учить языки. Может, записаться на еще один языковой факультатив?..

Нервно прошлась по коридору мимо двери, размышляя об избирательности своего нового украшения. Почему я включилась именно в эту беседу? Потому что говорили обо мне? Потому что говорили обо мне плохо? Потому что я знаю людей, которые обо мне разговаривали? Нет, в прошлый раз я точно не слышала знакомых голосов…

И что случилось с Фифой, в конце концов?

– Ну, что тут? – Тищенко, не иначе, всю дорогу туда и обратно бежал, потому что сейчас он стоял согнувшись, опершись рукой о стену и с кирпичного цвета кожей.

– Тренироваться тебе надо, Дэй! Попомни мое слово, не допустит тебя Да Ханкар до экзаменов.

– Отстань! – махнул на меня рукой. – Что-нибудь придумаем… Тут как?

– Никак…

Я вздохнуть не успела, как двери в комнату открылись, и на пороге появился Сафский с дочерью на руках. Фифа, к счастью, была в сознании, но вокруг смотрела беспомощными глазами.

– Ты как? – одновременно сунулись мы с Тищенко, но она ничего не успела ответить, потому что ее отец оттолкнул Гениальные Ручки плечом, глянул на меня испепеляющим взглядом и быстро пошел по коридору.

Следом за ним появился Волчок-старший. Староста химиков ломанулся вперед для знакомства. Папа рассеянно пожал протянутую руку и извиняющимся тоном произнес:

– К сожалению, детка, не получится совместных выходных.

Почувствовала, как у меня лицо от расстройства вытянулось.

– И шкатулку твою я у тебя забираю.

Обидно? Да, до слез! Если бы я знала, я бы ее не два раза открыла, а все шестнадцать!!! За один вечер.

– Я тебе другую подарю, обещаю. А эта… с этой надо разобраться…

И резко, вообще без перехода, но совершенно другим тоном:

– Молодой человек, – посмотрел на Гениальные Ручки. – У меня к вам просьба, не могли бы вы присмотреть…

Замолчал, рассматривая субтильную фигуру моего друга. И вид у моего родителя при этом был печальный. Понятное дело. Росту мы с Тищенко примерно одинакового, а вот весила я, точно, килограмм на пять больше.

– Э-э-э… не могли бы… – почесал переносицу. – А лучше, знаете что? Не проводите ли вы меня в ботаническое крыло, я в вашей Школе пока слабо ориентируюсь.

Вообще-то, я и сама могла проводить к ботаникам, но если папе для этого дела обязательно Тищенко припахать надо… Что ж, ваша воля.

– Папа, а что вы вообще тут сегодня делаете? Так рано? Ты же обещал после занятий кого-то прислать…

– Из Темной во Дворец обратились с разрешением на битву, – на ходу объяснял папа. – Просили выделить человека для независимого наблюдения. Рекс вызвался. То есть папа Фифи. Хотел с дочерью увидеться. Ну, я и подумал, почему бы не сделать сюрприз своей принцессе.

И улыбнулся мне открыто. Я понимающе кивнула, а Тищенко, не сбавляя шагу, прошипел мне на ухо:

– Слушай, так Фифа что, получается, Ифигения Рексовна Сафская… Капец… я понимаю, почему у нее характер такой поганый.

Я с трудом сдержала неуместный смешок и прокомментировала:

– Молчал бы уже, Тищенко Амадеус Иванович.

Папа повел бровью, сделав вид, что не заметил нашего детского перешептывания, ускорил шаг и велел:

– Тут подождите. Дальше я знаю дорогу.

Гениальные Ручки с готовностью уселся на подоконник, а я осталась стоять столбом посреди ботанического коридора. Папа знает дорогу? Он что, бывал в Школе? И зачем? И зачем ему вообще к ботаником понадобилось? На всякий случай опять всунула в ухо снятую было серьгу, и, конечно же, ни слова не услышала.

***

Последний раз в жизни Пауль Эро так удивлялся, когда мама в Ночь Разделения Миров подарила не привычные носки с пляшущими по краям чертятами и ангелочками, а огромную тяжелую, в потрескавшемся от старости кожаном переплете, «Энциклопедию Проклятых Магов».

Но это было два года назад. И с тех пор юный сыщик уверился в том, что чувство искреннего удивления потеряно для него раз и навсегда. Не навсегда. А ровно до того момента, пока не раздался стук в двери.

Было суматошное пятничное утро. Занятия в честь проигранной, но веселой битвы отменили. Поэтому Эро пришлось планировать день заново. И это злило, потому что и без того все было… проблематично. Тяжело. Невыносимо. Кошмарно и сложно. Вот как проходило расследование без Альфа, застрявшего на… пусть будет, на острове Калипсо. Юла славная птичка, но непозволительно наивная. И верит просто всему, что ей говорят. Пауль пока не определился для себя, хорошее это качество или плохое. Потому что рано или поздно, но жизнь разочарует и эту милую девочку. А жаль. Будет неприятно и больно смотреть на разочарование в больших серых глазах.