На лице его еще отражалось удовольствие, когда тяжелый предмет рассек воздух и ударил Макбрайда в нос. Он почувствовал, как хрустнул хрящ и хлынули потоки крови. Он сделал два или три неуверенных шага назад, чтобы избежать нового удара, но запнулся о наваленный на пол хлам. Он упал на битое стекло и поглядел наверх. Убийца надвигался на него, занося металлическую балку. Лицо человека напомнило Макбрайду морды обезьян в клетках: те же оскаленные желтоватые зубы, те же глаза, горящие безумной яростью.

— Нет! — прокричал человек, опуская импровизированную дубинку.

Макбрайд кое-как ухитрился заслониться от удара рукой, одновременно доставая оружие. Атака была неожиданной, но теперь размозженный нос прибавлял ему ярости и он готов был дать нападавшему достойный отпор. Макбрайд легко выдернул у агрессора дубинку и, постанывая, поднялся на ноги. Все правила, касающиеся процедуры ареста, вылетели у него из головы. Он обрушил град ударов на голову и плечи мужчины, заставив его пятиться через всю комнату. Мужчина заслонялся руками, уклонялся и, наконец, ударился о противоположную стену. Только теперь, когда противник почти потерял сознание, ярость Макбрайда поутихла Он стоял посредине комнаты, тяжело дыша, и наблюдал за избитым человеком, сползавшим на пол по стене. Он сделал серьезную ошибку. Теперь он увидел, что нападавший одет в белый лабораторный халат. Следовательно, как напыщенно выражался Дули, тот был на стороне ангелов.

— Ах, черт побери! — сказал Макбрайд. — Вот дерьмо-то.

Веки мужчины затрепетали, и он поднял глаза на Макбрайда. Очевидно, он с трудом понимал суть происходящего. Наконец на его угрюмом лице с густыми бровями появилось осмысленное выражение. Он явно осознал, кто такой Макбрайд; вернее, кем он не является.

— Вы не он, — прошептал он.

— Кто «он»? — спросил Макбрайд. Он понял, что может спасти свою репутацию, если вытянет у свидетеля важные показания. — Кто, вы думали, я такой?

Мужчина открыл рот, но ничего не сказал. Макбрайд наклонился над ним и выпытывал:

— На кого, по-вашему, вы напали?

Рот снова приоткрылся, и опять не донеслось ни звука. Макбрайд настаивал.

— Это очень важно, — говорил он. — Просто скажите мне, кто он был?

Мужчина что-то прошептал. Макбрайд прижал ухо к его дрожащим тубам.

— Летят вонючий, — сказал мужчина и вырубился.

Макбрайду оставалось только проклинать его. Потеря контроля над собой вполне может принести такие неприятности, что их хватит на всю жизнь. Но что теперь можно делать?

Инспектор Карнеги привык к рутине. За исключением редких моментов профессиональных озарений, его работа состояла из долгих часов ожидания. Он ждал, пока тела сфотографируют и осмотрят эксперты, пока законники придут к соглашению, пока будут собраны свидетельские показания. Он давным-давно оставил попытки бороться с этой скукой и научился искусству покорно плыть по течению. Следствие нельзя торопить; опытный и мудрый человек, он позволял медэкспертам и юристам делать их нудные дела. В конце концов придет время и появится перст указующий, и преступник содрогнется.

Лабораторные часы на стенке показывали двенадцать пятьдесят три ночи, и даже обезьяны затихли в своих клетках. Карнеги сидел на одной из скамеек и ждал, когда Хендрикс закончит обследование тела. Хирург ознакомился с показаниями термометра, потом стянул перчатки, облегавшие его руки, точно вторая кожа, и отбросил их на простыню, где лежала покойница.

— Это всегда сложно, — сказал врач, — определить время смерти. Она остыла по меньшей мере на три градуса. Я бы сказал, что она мертва около двух часов.

— Полиция прибыла сюда без четверти двенадцать, — сказал Карнеги. — Значит, она умерла примерно за полчаса до этого?

— Примерно так.

— Ее туда затащили? — спросил инспектор, указывая на скамью.

— О, разумеется! Сама она не могла туда спрятаться с такими ранами. Они весьма необычные, как по-твоему?

Карнеги уставился на Хендрикса. Полицейский хирург, вероятно, видел сотни трупов в любом мыслимом состоянии, но сейчас на его заостренном лице явно читался интерес. Карнеги подумал, что эта тайна не менее увлекательна, чем тайна мертвой женщины и ее убийцы: как может человек наслаждаться определением ректальной температуры трупа? Карнеги удивлялся. В глазах хирурга явственно светилось удовольствие.

— А мотив? — спросил инспектор.

— Совершенно ясен. Изнасилование. Множество следов нападения, обширные повреждения влагалища, остатки спермы. Тут есть с чем работать.

— А раны на туловище?

— Рваные. На разрезы не похоже.

— Оружие?

— Не знаю. — Хендрикс опустил уголки губ книзу. — Я хочу сказать, ее ткани совершенно истерзаны. Если бы не было столь очевидных свидетельств изнасилования, я бы сказал, что это сделало животное.

— Ты хочешь сказать, собака?