– Надо как можно быстрее валить на эту военную базу, там мы будем в безопасности, – высказался Серго.

– Это понятно, – согласился сержант. – Всеволода можно перевозить?

Профессор и Карина синхронно кивнули.

– Мы думаем, действие лекарства закончилось, – начала Карина. – Уже с час не было новых приступов, рана почти затянулась, во всяком случае на груди. На спине дело обстоит хуже, оттуда пуля вырвала приличный кусок, но регенератор зарастил его почти на восемьдесят процентов. Выглядит так, словно из него месяц назад вырвали кусок мяса размером с пятирублевую монету. Не вижу никакой опасности для перевозки, хотя… я рассчитывала, что Всеволод уже придет в себя.

Все оглянулись на темный угол ангара. В сумраке с трудом можно было разглядеть Ингу, которая сейчас протирала лицо их командира. Вот девушка снова обмакнула в воду губку и провела ею по губам раненого.

И тут Всеволод открыл глаза.

– Пить, – прошептал он. Горло горело, словно топка.

Инга кивнула и, наклонив бутылку с минералкой, начала поить его. Бур пил мелкими глотками, чувствуя, как прохладная жидкость тушит пожар, бушевавший внутри.

– Сколько я был в отключке?

– Четыре дня, – виновато ответила Инга. – Прости меня.

– Забудь, твоей вины нет, – нетвердым голосом произнес Всеволод. – Все, что случилось, уже случилось. Забыли и тронулись дальше. Есть хочу.

– Сейчас принесу, – и девушка, сорвавшись с места, устремилась к костру. Внутри разливалось спокойствие, она чувствовала, что Всеволод именно так и думает, а не просто произнес дежурную фразу. – Он пришел в себя и просит есть, – сообщила она остальным, почти подбежав к костру.

– Это хорошая новость, – обрадовалась Карина, – но пока ему нужно что-то легкое, желудок трое суток не работал. Сейчас я ему манную кашу сварю. Как чувствовала, когда прихватила пару пакетов с манкой. – Она повесила над костром походный котелок и налила воду. – Через пять минут все будет готово.

– Ненавижу манную кашу, – прокомментировал приготовления Игорь. – С детского садика ненавижу, она вечно была подгоревшая, а воспитатели заставляли есть.

Все понимающе улыбнулись.

– А если я приготовлю, попробуешь? – спросила Карина, с трудом сдерживая улыбку.

Игорь смущенно глянул на котелок.

– Если ты приготовишь, съем.

– А если будет вкусно, признаешься? – смеясь, спросила девушка.

– Не-а-а-а, – честно сказал Игорь, – тут дело принципа. Не люблю манную кашу, а если скажу, вкусно, то придется признать, что люблю. Так что лучше, дабы не вступать в конфликт противоречий, не пробовать.

Все засмеялись. Через пять минут каша была готова и перелита в алюминиевую миску.

Когда Инга присела рядом с ним, Всеволод настороженно принюхался.

– Что это?

– Манная каша, – беря в руки ложку и собираясь кормить его, ответила Инга.

Всеволода перекосило.

– А можно я умру голодной смертью? Зачем вы меня спасли? Чтобы пытать? Между прочим, пытки запрещены Женевской конвенцией.

– Женевская конвенция осталась там же, где и Женева, – ухмыльнулась девушка. – То есть – нигде. Наберись мужества, открой рот и ешь, без этого ты не сможешь встать, а нам всем тебя очень не хватает.

– И тебе?

– И мне, – призналась Инга, – особенно мне. Я очень сожалею, что причинила тебе боль, я не контролировала себя.

– Если будешь оправдываться, сожму челюсти и не стану есть. Мы же вроде все выяснили?

Одинокая слеза скатилась по щеке Инги.

– Да, выяснили, прости.

– Вот и славно. Давай приступай к пыткам, пока то, что называется кашей, не остыло. Холодная она еще отвратительней. А пока я ем, ты расскажешь мне, что я пропустил.

– Я сама не в курсе, что здесь творилось последние четыре дня. Пришла в себя от твоего крика, а потом все время сидела рядом, так что я не самый надежный источник информации. Поняла только, что два Игоря смотались на ту военную базу, к которой ты нас вел, до того как я… – она замялась. – До того как я тебя ранила.

– Опять? – проглотив очередную ложку, спросил Всеволод.

Инга покачала головой.

– Больше не буду. Так вот, они побывали на этой базе и нашли какое-то экспериментальное лекарство. Как они его добывали, пусть сами расскажут, я только обрывки разговора слышала. Пока парни ездили, нас атаковали какие-то твари, я видела, как профессор осматривал потом одну. Размером со здоровенную собаку, шерсти нет, толстая кожа, на носу рог, как у настоящего носорога. Карина и Александр Николаевич продержались до подхода ребят. Боевая у нас команда, только Ксюша не вписывается. Да теперь и на меня коситься будут.

– Раньше косились и боялись, – нехотя проглотив очередную порцию студенистой каши, заметил Бур, – поэтому я и показал тебе казнь. Знаю, это было ошибкой, но мне тогда нужна была твоя реакция, чтобы понять. Прости, я был жесток. И… боялся тебя, слишком уж резко ты начала меняться.

– Не извиняйся, – отложив пустую миску, проведя рукой по щеке, ответила Инга. – Ты командир и обязан заботиться обо всех. А я для тебя была непонятна, значит, представляла угрозу. Которая, надо признать, оказалась вовсе не призрачной.