– Сью? Это ведь ты?

Она выглядела довольной, так радовалась тому, что мы встретились, что мне хотелось тут же расплакаться. Я не могла допустить, чтобы она увидела, какой жалкой я стала без нее. Чтобы не расплакаться, я завела короткий, почти деловой разговор о том, какие теперь шью костюмы для пьесы «В ожидании Годо», о том, как маме вроде бы стало лучше, хотя ее болезнь по-прежнему прогрессирует. Хеллс в ответ рассказала, что ее повысили на работе и что они с Рупертом только что вернулись домой после недели во Флоренции, где они отпраздновали помолвку. Я ее обняла, не могла удержаться, и только когда она слегка отпрянула от меня, она смогла тоже как следует рассмотреть мое кольцо на левой руке, – я вспомнила, что тоже помолвлена.

– О, да ты темная лошадка! – сказала она, но вместо улыбки на ее лице появилось печальное выражение. – Поздравляю, Сьюзан. Видимо, ты действительно счастлива.

Вот тут-то меня прорвало, и я заплакала – прямо посередине зала в «HMV», окруженная людьми, выбирающими модные CD с музыкой.

Хеллс выглядела такой напуганной, что я хотела сбежать. Хватало уже того, что я разрыдалась на публике, так еще и моя бывшая лучшая подруга смотрела на меня, словно я… ну, скажем, баскетбольная корзина. Она догнала меня и взяла за руку.

– Прошу тебя, Сьюзан. Давай пойдем пропустим по стаканчику? Расскажи, что у тебя стряслось. Я так по тебе соскучилась.

Мы отправились в «Собаку и утку» в Сохо, нашли темный уголок, где можно было поболтать без того, чтобы незнакомые люди пялились на мое заплаканное лицо. Я рассказала Хеллс все, без остатка. Поведала о том, как познакомилась с мамой Джеймса, о путешествии в Прагу, о том, как Джеймс отказывался спать в моей кровати, и том, как выбросил игрушечного кролика в окно. Хеллс слушала внимательно, не перебивая, иногда вставляя по ходу моего рассказа «угу» или «хмм». Но когда я рассказала про нашу с Джеймсом поездку в Ирландию и то, как разрешила ему заняться со мной анальным сексом, чтобы доказать, как сильно его люблю, Хеллс вздохнула с огорчением.

Я подняла руку, предупреждая ее возражения.

– Хеллс, это не самое худшее.

Я рассказала ей, как примерно месяц спустя Джеймс стал настаивать на том, что хочет экспериментировать в постели с бандажем, напирая на то, что с Натаном я позволяла себе больше, чем с ним, – потому что Натану я разрешала такие вещи, а ему, выходит, нет.

– И ты разрешила? – Хеллс смотрела на меня, в ее огромных зеленых глазах была настоящая забота.

– Не сразу. Я держалась, держалась, потому что знала, что это будет ужасно, страшно, но вынести приставания Джеймса не было сил. Он требовал, просил, умолял и снова требовал такой близости. В каждом разговоре он переходил на эту тему, даже если у нас была самая невинная беседа, – и я никак не могла расслабиться, потому что все время ждала, что он опять начнет про это. Я подумала, что прекратить это можно только одним способом, – сдаться.

– И?

– С Джеймсом было не так, как с Натаном. Не было шелковых шнуров и масок, не было взбитых сливок и клубники. Эта ночь была одной из самых омерзительных за всю мою жизнь, Хеллс.

Хеллс слушала меня, прижимая руки ко рту, пока я рассказывала, как Джеймс хватал меня за волосы так жестко, что просто выдирал некоторые пряди с корнем, как порол меня так сильно, что у меня оставались красные рубцы, и как насиловал меня вибратором так безжалостно, что у меня начинала идти кровь.

Хеллс молчала, когда я наконец закончила свой невеселый рассказ. Она посмотрела на меня и взяла мои руки в свои.

– Сью, уходи от него. И уходи немедленно.

Я пыталась спорить, говорила, что Джеймс пострадал, когда был ребенком, что жизнь с матерью его подавила, что в душе он романтик, что до двадцати четырех лет не расставался с девственностью, что, наконец, он по-настоящему меня любит, просто он борется, как может, со своим разочарованием и ревностью. Но Хеллс отрицательно качала головой.

– Сью, это не любовь. Вещи, о которых он говорит, то, как к тебе относится, это не любовь. Он тебя презирает, а не любит. Самоутверждается за твой счет.

– Но… – я старалась объяснить, что все в общем-то не так уж плохо, что между нами все же есть некая магия, что у нас с Джеймсом много общего, что я никогда не чувствовала себя такой живой, что каждый день становится приключением, если, конечно, у Джеймса хорошее настроение.

– Вот именно, когда у Джеймса хорошее настроение. Потому что мы обе знаем, что творится, когда у него нехорошее настроение. Стоит оно того, Сью? Стоит терпеть весь этот кошмар ради нескольких приятных мгновений? Словно по углям ходить, каждый раз гадая, когда снова случится очередной приступ насилия.