Ладно. Глупо страдать из-за того, чего не можешь изменить. Пойду лучше успокаиваться.

Сунув нос в приоткрытые двери конюшни Мастерской, я расчихалась от запаха сена. Внутри было светло и просторно, половина стойл пустовала. В остальных скучали лошади, чуть больше десятка – одни принадлежали учителям, другие ученикам, кто побогаче. Пони, пара мулов. Грустный ездовой птиц, уж не знаю чей – на кальдийских моа здесь мало кто ездит, они хороши для степей и пустынь. И Рапси, личный ездовой кот директрисы.

Рапси – лопард. Больше всего его порода похожа на откормленных большеголовых кошаков с круглыми ушами и длинным пушистым хвостом, в холке примерно мне по грудь. Несмотря на внешность домашнего упитанного любимца, лопарды, родом из джунглей Края Мира, весьма быстры и проворны; и достаточно крепки, чтобы нести на себе всадника.

Я подошла к стойлу, погладила бурый полосатый лоб, почесала зверя за ухом. С Рапси мы друзья. Он добряк, хоть малышня и пугается лопардовых клыков длиной в палец. Едят ездовые кошаки только рыбу, зато отборную и килограммами. Дешевле было бы держать карету и тройку первоклассных коней, но госпожа Матильда упорно считает, что верховной волшебнице положен особенный зверь. Не скажу, что осуждаю ее. Вот разбогатею – тоже куплю такого!

– Нэк! – шустрый Норберт напрыгнул сзади, хлопнув меня по плечам, и я едва не тюкнулась носом о дверь стойла.

– Смотри, что мы придумали! К Йеру всякие полянки-шмулянки (меня передернуло), есть идея на миллион золотых!

Вилли за его спиной развел руками: ничего не поделаешь, сама знаешь, какой Нори энтузиаст, если ему что в голову взбредет.

– И что за идея? – с подозрением осведомилась я. Рапси, разделяя мой скепсис, протяжно мяукнул.

– Определялка эмоций! – триумфально сообщил Нори и сунул мне в руку нечто похожее то ли на компас, то ли на новомодные «переносные часы» – медное, с циферблатом размером с полкулака, длинной цепочкой и ключиком для завода сбоку, мелко исчерченное совершенно ничего не значащими, на мой взгляд, комбинациями рун. Правда, вместо цифр или обозначений сторон света на циферблате красовались деления, подписанные бисерным почерком Вильяма. Крайним слева делением было «ледяная ненависть». Крайним справа – «обжигающая любовь». Между ними можно было увидеть такие перлы, как «нежная привязанность», «тщательно скрываемая страсть» и «осторожное влечение».

Правильно расценив мою отвисшую челюсть, Норберт пояснил:

– Все просто. Берешь определялку, направляешь на того, чьи чувства хочешь узнать, встряхиваешь – готово! Стрелка покажет правильное деление. Гарантирую, мы зашибем миллион! Только надо побольше наделать.

Я посмотрела на вдохновенные лица моих приятелей, покачала головой и развернулась к Рапси. Направила странный предмет на лопарда и послушно тряхнула. Стрелка уверенно прыгнула на «обжигающую любовь».

– Мяу? – кошак с интересом вытянул шею и понюхал определялку.

Ага. Все ясно.

Увидев мою решительную морду, Нори слегка попятился. Поздно: «часы» уже были наставлены на него, как судейский посох на обвиняемого. «Обжигающая любовь».

Вильям сделал попытку спрятаться за Норберта. Был вовремя пойман за рукав. Стрелка неуверенно запрыгала между «любовью» и «нежной привязанностью». Ха! Я сунула определялку в руку Вилли, тот в ужасе дернулся, но указывающие на Нори «часы» уже радостно показывали «трепетную влюбленность». Под моим скептическим взглядом ребята слегка скисли.

– Мы ее еще не отладили, – заюлил Норберт. – И вообще, можно сказать, что она только в женских руках действует!

– Вы собрались впаривать женщинам эту гоблинскую липу?

– Ну... а чего такого? Девушкам понравится, они будут счастливы, что все их любят! Откалибруем получше, чтобы случайные варианты иногда показывало.

– Вас раскусят в первые же десять минут. Ни одна девушка не поверит, что ее пламенно обожает каждый второй!

– Да? – неподдельно удивился Нори. – А я бы поверил.

Он огладил форменную одежду и поправил волосы. Норберт фон Вайзнер обычно не задавался своим происхождением (неписаное правило Мастерской: все равны, рунам не важно, сколько у тебя было знатных предков), но при этом искренне считал, что обладает прямо-таки неземной красотой. Про красоту не скажу, но вот вежливость ему бы не помешала. И подрасти немного.

– Да, – отрезала я. – Без шансов, ребята. Простите. Уж лучше амулеты на счастливую любовь продавать. Они не так сильно... палятся.

– Если бы, – Нори со страдальческой гримасой потер бок. – Мне за один так влетело... Кто же знал, что у нее два брата, и оба в городской страже? Пришлось через забор прыгать.

Я всегда говорила, что ученикам Мастерской физкультура просто необходима!

Сунув определялку в карман штанов, я похлопала по нему.

– Пусть тут полежит. И вы целее будете, и она.

Нори недовольно скривился:

– Эх, а какая была идея... Впрочем, – к нему тут же вернулось хорошее настроение, – у меня есть еще неплохая мысль. Видела эту, ну, Лиарру? Так вот, по ней уже половина наших ребят убивается, – Норберт хихикнул. – Безумная любовь! Как думаешь, если сумеем у нее локон волос отрезать – почем продадим?