Держа в правой руке ключ с прикрепленной к нему карточкой, Джо левой рукой прикоснулся к поверхности ткани.

Она легко подалась назад. За ней оказалась пустота. Ковер не был прибит, а лить отягощен внизу чем-то тяжелым, вшитым в ткань — свинцовыми или железными шариками. Поэтому он был натянут и мог скрыть то, что за ним пряталось.

Джо глянул на часы. Восемь минут.

Он осторожно оттянул ковер. За ним находилась узкая дверь из почерневшего от времени дуба.

Алекс вложил в замок ключ, который неожиданно легко и почти бесшумно повернулся. Он нажал ручку и вошел.

Хоть он и не закрыл дверь, тяжелый ковер за его спиной опустился, и он оказался в полумраке. Узкая полоска света впереди пересекала темноту, падая с высоты невидимого потолка. Он прищурил глаза и вошел. Свет падал из-за штор огромного ложа, увенчанного сверху балдахином. Из-под него опускались складки тяжелой материи, цвет которой нельзя было определить, потому что источник света находился внутри.

Джо подошел ближе. В том месте, где ложе почти соприкасалось со стеной, боковая штора была раздвинута. Там стоял маленький столик, а на нем — свеча, слабый и зыбкий свет которой освещал поверхность ложа, пурпурное покрывало с вышитыми золотыми цветами и…

Джо сделал глубокий вдох и одним движением раздвинул шторы. Теперь он стоял в ногах ложа, а перед ним, с закрытыми глазами, молитвенно сложив на груди руки, лежала Грейс Мэплтон. Алекс застыл без движения. Он смотрел не на лицо лежащей девушки, а на белое платье и алое, кровавое пятно прямо под сложенными на груди руками.

На коленях девушки лежал огромный обоюдоострый меч. Блеск свечи мягко сбегал по его сверкающему лезвию и тускнел на острие; потемневший кончик лезвия был покрыт чем-то липким и красным. Джо пришел в себя. Он протянул руку к лицу девушки.

— Я испугала вас? — Грейс Мэплтон открыла глаза, улыбнулась и села. Она шевельнула ногой, и меч тяжело сдвинулся на покрывало. Затем она повернулась к столику, где стояла свеча, взяла лист бумаги и часы.

— Вы здесь уже сорок секунд… с момента, как повернули ключ в замке.

Грейс достала маленький, укрытый за подсвечником карандаш, затем записала на листке фамилию и время. Потом отложила листок вместе с карандашом на столик и опустилась на ложе. Она смотрела на Алекса широко открытыми глазами, и улыбка медленно сошла с ее лица.

— Так все-таки вы испугались? — переспросила Грейс тихим, низким голосом. Она лежала навзничь, повернув к нему голову, а кровавое пятно на ее платье слегка подымалось и опускалось. Джо с трудом оторвал от него взгляд.

— В первую секунду мне показалось, что… — он умолк и кивнул головой. — Это было очень реалистично и мастерски сыграно. Я внимательно смотрел на вас. Вы не дышали, и даже ресницы у вас не дрогнули, а меч выглядел так, словно убийца после удара бросил его на тело жертвы, прежде чем выбежать отсюда. Это кровавое пятно на платье… Вы сами его изготовили?

— Это не то платье, в котором вы меня видели раньше. Фрэнк спроектировал для меня два одинаковых. Перед тем как войти сюда я быстро переоделась. Краска совершенно сухая и не пачкается… Дотроньтесь.

Она слегка приподнялась на локте и взяла его руку, а потом легонько притянула ее и положила между своими наполовину обнаженными грудями. Джо хотел осторожно высвободить руку, но она удержала ее.

— Присядьте на минутку. У вас еще есть немного времени. Она мягко потянула его к себе, и он сел на краешке ложа.

Он смотрел на свою ладонь и ее загорелую, изящную шею. Без всякого удивления он увидел свои собственные пальцы, легко поглаживающие ее открытые плечи, так, словно они делали это уже тысячу раз, уверенно, не колебаясь…

— Я знала, что вы меня найдете… — тихо сказала она. — Как это странно… Сегодня утром, когда вы приехали, все будто вернулось, и будто я снова нахожусь там, в КВАРЕНДОН ПРЕСС, сижу за столом и боюсь даже обратиться к вам, когда вы входите к моему шефу… А теперь я уже не боюсь.

Она подняла обнаженные руки, и он почувствовал на затылке ее сплетенные пальцы. Она медленно притянула его к себе. Глаза у нее были сомкнуты, а губы приоткрыты. Поцелуй был таким, словно он давно знал эти губы, но все казалось нереальным и далеким, как пение сирен, перед которым не может устоять ни один моряк. Она мягко отстранила его.

— Ты должен идти…

Она лежала навзничь с закрытыми глазами. Грудь ее поднималась и опускалась, а вместе с ней и это страшное, кровавое пятно.