— Скорей бы сбросить беса рогатого, — пробормотал Джеремия, спрятав губную гармошку.

Он встал и потянулся, хрустнув суставами, разглядывая добычу из-под отяжелевших век. Висельник не двигался. Бандит сидел себе, раскинув ноги, привалившись к дереву — считай живой, если искоса смотреть. Его глаза отражали спокойный костер вечернего неба.

Секунду поколебавшись, рейнджер отстрелил пружину и облегченно уронил затекшую руку, когда цепь рассыпалась звеньями и легла в рыжую пыль.

— Что таращишься, леший? — спросил Джеремия, стараясь не нервничать без нужды. — Как-то ты почернел, что ли.

В руинах Пуэбло их нагнала песчаная буря, и Маккормак, признаться, оставил Вилли под голым небом — рейнджера тогда самого-то едва не накрыло, и переть бы им оттуда вместе вперед задницей, если б он вовремя не схоронился.

Мерзкий Вилли, и при жизни не киноактер, после бури захирел окончательно. Его зеленая плоть огрубела и пошла трещинами, грозя оставить рейнджера без заслуженной награды.

И-и-и, — запел мертвец, и Джеремия моментально щелкнул рычажком, собрав звенья в жесткую палку. Оживший браслет едва не вывихнул ему запястье.

Откуда-то изнутри Вилли поднялась конвульсия. Его лицо встрепенулось, бегло перебирая гримасы. Кисло, сладко, горько. Страх, похоть, ярость. А-а-а, о-о-о, у-у-у.

И-и-и.

Джеремия отвернулся. Он не любил эти физкультурные разминки, упрямые останки мускульной памяти, спазмами терзавшие мертвую физиономию.

И опять Джерри едва держался, чтоб не вытащить гармошку и не подобрать эту комариную ноту, ми последней…

«Ой-ой-ой, святой дух, убереги от лукавого», — Рейнджер поцеловал ноготь и сплюнул. Он чуял нутром, что нота эта привлечет и покойников, и прочих детей прерии, самых разных.

— Снести тебе будку, что ли, — предложил он, глядя вбок и сапогом топча хвою. — Мне, в общем, и тулово твое без надобности, если так рассудить.

Сгодились бы и просто руки, две зеленые клешни, на которых еще можно было разобрать тюремные чернила. Виселица, крест, бандитские перстни, — любая из наколок, будучи опознана шерифом, принесла бы Джерри состояние.

Беда лишь в том, что на юге шерифов не было: здесь правила или армия — или вообще никто.

А кусок плоти, отрезанный от живчика, мог и усохнуть, решив, что чересчур мал и беспомощен. Это был очень серьезный риск.

— Сдать бы тебя кавалеристам на опыты, — пробурчал Джеремия, — но кто ж тогда деньгу отсыплет.

Тем более, до Колорадо-Спрингс оставалось топать каких-то пятьдесят миль.

— Ладно, пшел! — Он дернул за стальную палку. — Живее. Фьють!

И-И-И!

Из глубин Вилли карабкалась новая конвульсия, и макушка трупа изо всех сил рванулась навстречу небу, словно ангелы по ошибке решили затащить его в рай.

Голова Висельника дрожала и билась толстенной струной. Хруп-хруп-хруп, — защелкали позвонки в шее бандита, расцепляясь будто костяная цепь.

— Эй, ты что это? — Джеремия вытащил револьвер. Он видел такую чертовщину впервые.

Крак! Башка мертвеца лопнула, развалившись на четыре мясных лепестка, превратившись в неровный граммофонный раструб, в недрах которого булькало и клокотало. Запах болотной тины ударил Маккормаку в нос.

— Господи, сохрани и помилуй, — пробормотал он. Но бандит не шевелился, и Джерри потихоньку набрался смелости. — Что у тебя мозгов там нет, это я и так зна…

Кльхи-и-и-и, — знакомо пробулькала кожаная труба. Ни дать ни взять Висельник поутру глотку чистит, подумал рейнджер…

«И поет ми пос…»

…и еле успел отпрыгнуть, когда граммофон выхаркнул на него полведра зеленой слизи.

Браслет поймал Маккормака за руку, не дав увернуться полностью. На запястье Джеремии попало несколько липких брызг. Они забурлили, пробираясь сквозь кожу, пузырясь кровавой пеной и выпуская тонкие зеленые нити.

— А-А-А-А-А! — завопил Маккормак, здоровой правой открывая огонь.

Он укладывал в неровный раструб одну пулю за другой, дергая крючком что твой телеграфист, но Висельник-Вилли не дрогнул ни разу, а…

«Ми послед…»

…наоборот, подался навстречу и рывком поднял рейнджера в небо.

«…ней октавы, ого, экскаватор какой, что ж ты за экскаватор такой», — думал тот, отчаянно трепыхаясь на другом конце стальной палки. Его левое запястье, наверное, сломалось, но Джеремия ничего не чувствовал — судя по цвету, рука ниже локтя уже стала чужой.

БАХ! БАХ! У него свело палец. Да и патроны кончились.

Висельник Вилли, пытаясь совладать с грузом на стальном удилище, размахнулся и ударил телом рейнджера о сосновый ствол.