Миллер вновь углубился в книгу. Рейнольдс и Гроувз уставились друг на друга с открытыми ртами. Затем Рейнольдс встал и посмотрел на Андреа.

— Я крайне сожалею, сэр. Я... я не знал, что...

Андреа замахал рукой, чтобы тот замолчал, и вновь запыхтел сигарой. Минуты проходили в тишине. Мария сидела перед огнем, опустив голову на плечо Петару, и не шевелилась: она, похоже, спала. Миллер вострженно потряс головой, видимо, сраженный замысловатой игрой поэтического вдохновения, нехотя захлопнул книгу и забрался поглубже в спальный мешок. Андреа вдавил окурок в пол и сделал то же самое. Мэллори, очевидно, уже спал. Гроувз улегся на полу, а Рейнольдс, облокотившись на стол, опустил голову на руки. Минут пять, а может и дольше, Рейнольдс не менял позы, забывшись в беспокойном сне, затем поднял голову, резко выпрямился на стуле, взглянул на часы, подошел к Мэллори и потряс за плечо. Мэллори зашевелился.

— Двадцать минут, — сказал Рейнольдс настойчивым голосом. — Прошло уже двадцать минут, а Сондерса все нет.

— Ну и что? Подумаешь, двадцать минут, — терпеливо ответил Мэллори. — Может, он пытается выйти на связь, а передать сообщение — минутное дело.

— Да, сэр. Разрешите проверить, сэр?

Мэллори ответил усталым кивком и закрыл глаза. Подобрав «шмайссер», Рейнольдс вышел из хшкииы и неслышно закрыл за собой дверь. Он снял автомат с предохранителя и побежал вперед.

В хижине, где находилась радиостанция, все еще горел свет. Рейнольдс попытался заглянуть в окно, но на морозе стекло покрылось сплошным инеем. Рейнольдс обогнул дом и подошел к двери. Она была приоткрыта. Положив палец на спусковой крючок, он распахнул дверь приемом, каким были обучены открывать двери все командос — сильным ударом правой ноги.

В радиорубке никого не оказалось, то есть никого, кто мог бы спровоцировать его на действия. Рейнольдс медленно опустил автомат и сделал несколько нерешительных шагов, ступая, словно во сне, потрясенный увиденным.

Сондерс в усталой позе застыл у стола, голова покоилась неестественно повернутая, руки безвольно свисали вниз. Между лопаток торчала рукоятка ножа. Рейнольдс подсознательно отметил, что следы крови отсутствовали — смерть наступила мгновенно. Сам передатчик лежал на полу — искореженная груда металла, которую уже невозможно починить. Рейнольдс непроизвольно, не отдавая себе отчета, протянул руку и коснулся плеча мертвого. Сондерс, казалось, зашевелился, его щека скользнула по столу, он стал заваливаться на бок и грузно опрокинулся на истерзанные останки передатчика. Рейнольдс низко склонился над убитым. Серый пергамент там, где был бронзовый загар, невидящие потухшие глаза, тщетно караулящие отлетевшую душу. Рейнольдс коротко и зло выругался, выпрямился и выбежал вон.

В гостевой хижине все спали или только притворялись спящими. Рейнольдс подошел к месту, где лежал Мэллори, опустился на колено и грубо затряс того за плечо. Мэллори задвигался, открыл заспанные глаза и приподнялся на локте. Он вопросительно взглянул на Рейнольдса, впрочем, без особого энтузиазма.

— Вы говорили, среди друзей! — Рейнольдс понизил голос до злобного свистящего шепота.— В безопасности, вы говорили. Вы говорили, Сондерсу ничего не грозит. Вы говорили, что вы знаете. Черт побери, вы все знали.

Мзллори не ответил. Он рывком уселся на тюфяке, сна как ни бывало.— Сондерс?— спросил он.

— Я считаю, вам следует пойти со мной, — сказал Рейнольдс.

В тишине они вышли вдвоем из хижины, в тишине пересекли безлюдный лагерь и в тишине вошли в радиостанцию. Мэллори остался на пороге. Прошло не больше десяти секунд, показавшихся Рейнольдсу невыносимо долгими, в течение которых Мэллори пристальным холодным взглядом осматривал убитого и изуродованный передатчик. На лице капитана ничего не отражалось. Рейнольдс истолковал выражение его лица, вернее, отсутствие выражения, по-своему и уже не смог сдержать клокотавшую ярость.

— Черт возьми, делайте что-нибудь, а не стойте как истукан.

— Всему свое время,— миролюбиво возразил Мэллори. — Но больше никогда не разговаривайте со мной в таком тоне. Делать, а что, к примеру?

— Что делать? — Видно было, как Рейнольдс пытается вернуть самообладание. — Найти того милого джентльмена, который совершил это.

— Найти его будет очень трудно, — рассудил Мэллори. — Я бы сказал, невозможно. Если убийца из местных, то он наверняка затаился здесь. Если он со стороны, то уже успел уйти на добрую милю, и с каждой секундой расстояние между нами увеличивается. Возвращайтесь, разбудите Андреа, Миллера и Гроувза и скажите, чтобы шли сюда. Найдите майора Брозника и доложите о случившемся.

 — Я расскажу им, что случилось‚ — с горечью сказал Рейнольдс. — А также скажу, что этого никогда бы не произошло, послушайтесь вы меня. Но нет же, вы не послушались, или я не прав?

— Оказывается, вы были правы, а я ошибался. А теперь делайте, что я велел.

Рейнольдс не сдвинулся с места, он, видно, был готов восстать в открытую. На его злом лице чередовались сомнение и откровенный вызов. Затем нечто неуловимое во взгляде Мэллори заставило его подчиниться. Рейнольдс кивнул, не скрывая досады, повернулся и вышел.

Мэллори подождал, пока Рейнольдс зайдет за угол, достал фонарь и принялся, впрочем без особой надежды, осматривать затвердевший снег перед дверью. Через несколько секунд он остановился, нагнулся и поднес фонарь к самой поверхности.

То был действительно след, но не целый, а только слабый отпечаток передней части подошвы правого сапога. На снегу вырисовывались две V—образные отметины, первая из которых, ближе к носку, имела заметную трещину. Мэллори поспешил в направлении следа и обнаружил еще два подобных отпечатка, едва заметных, ведущих к границе, где заканчивался снежный наст и начиналась промерзшая земля, такая твердая, что на ней вообще не могли сохраниться какие-нибудь следы. Мэллори повернул назад, тщательно стирая все три отпечатка носком сапога, и подошел к радиостанции за несколько секунд до появления Рейнольдса, Андреа, Миллера и Гроувза. Вскоре к ним присоединились майор Брозннк и несколько его людей.