Они обыскали помещение, пытаясь обнаружить улики, которые помогли бы установить личность убийцы, но ничего не нашли. Дюйм за дюймом они обследовали снежный покров вокруг хижины — столь же безрезультатно. Получив подкрепление в лице нескольких десятков заспанных партизан, они столь же тщательно осмотрели все строения и прилегавший к лагерю лес, но ни в лагере, ни в лесу не встретили ни малейших следов.

— Дальнейшие поиски бесполезны. — заключил Мэллори. — Он ушел. Чистая работа.

— Похоже на то‚ — согласился майор Брозник. Он был не на шутку встревожен и раздосадован от того, что подобное могло случиться в его лагере. — Следовало бы до утра удвоить охрану.

— В этом нет необходимости, — возразил Мэллори. — Убийца уже не вернется.

— «В этом нет необходимости», — передразнил его вышедший на себя Рейнольдс. — Те же слова вы сказали насчет бедняги Сондерса. А где теперь Сондерс? Преспокойно спит в своей постели? Черта с два! Нет необходимости...

Андреа предостерегающе заворчал и шагнул в сторону Рейнольдса, но Мэллори остановил его движением руки. — Разумеется, вам самому решать, майор, — сказал он. — Сожалею что из-за нас вам и вашим людям пришлось провести ночь на ногах. Увидимся утром. — Он криво усмехнулся. — То есть через пару часов. — Мэллори собрался было уходить, но тут на его пути встал сержант Гроувз, чье лицо, обычно жизнерадостное, выражало отчужденность и враждебность, как и лицо Рейнольдса.

— Значит, он ушел, да? Провалился сквозь землю. И на этом поставим точку, а?

Мэллори внимательно посмотрел на него — Ну нет. Я бы не сказал. Дайте немного времени. Мы найдем его.

— Немного времени? До того, наверное, как он умрет от старости?

Андреа взглянул на Мэллори. — Двадцать четыре часа?

— Меньше.

Андреа кивнул, и они вместе с Мэллори двинулись в сторону гостевой хижины. Рейнольдс, Гроувз и Миллер, стоявший чуть поодаль, остались на месте, провожая уходящих взглядом. Затем сержанты посмотрели друг на друга с выражением злой досады.

— Не правда ли, какая отзывчивая, добросердечная парочка? Сражены наповал смертью старины Сондерса. — Гроувз покачал головой. — Им все равно. Им просто все равно.

— О, я бы не сказал, — робко вмешался Миллер. — Просто вам кажется, что им все равно. А это не одно и то же.

— Лица, как у бесчувственных индейцев, — проворчал Рейнольдс. — Они даже не удосужились выразить сожаления по поводу гибели Сондерса.

— Простите за банальность, — терпеливым голосом сказал Миллер, — но разные люди реагируют по-разному. Само собой, естественной реакцией на случившееся является скорбь и гнев, однако если бы Мэллори и Андреа реагировали подобным образом на все, что происходило с ними в течение их жизни, они бы уже давно расклеились. Поэтому они и не реагируют. Они делают дело. И найдут убийцу вашего друга. Может, вы не уловили, но здесь только что был вынесен смертный приговор.

 — Откуда вам известно? — с сомнением спросил Рейноньдс. Он показал головой в сторону Мэллори и Андреа, которые как раз заходили в гостевую хижину. — И откуда им известно? Я имею в виду, что об этом не было сказано ни слова.

— Телепатия.

— Что вы понимаете под этим словом?

— Слишком долго объяснять, — устало ответил Миллер. — Спросите меня утром.

На густых верхушках сосен, сомкнувшихся высоко в небе, лежал толстый слой снега, образуя сплошной купол, который нависал над лагерем майора Брозннка, расположенным в ложбине, и почти не пропускал дневного света. Даже летним днем, в самый полдень, внизу стояли сумерки. А в утро, подобное этому, когда заря лишь занималась, и с неба, затянутого облаками, падал легкий снег, в лагере было темно, как в звездную полночь.

Столовая, где завтракали Мэллори и его товарищи в обществе майора Брозника, выглядела крайне уныло. Единственными источниками света служили две примитивные чадящие коптилки, которые лишь подчеркнвали, а не смягчали темноту.

Мрачная атмосфера помещения усугублялась манерой поведения и обликом людей, сидевших за общим столом. Они ели в напряженной тишине, опустив головы и не глядя друг на друга. События прошлой ночи ошеломили всех, особенно Рейнольдса и Гроувза, на чьих лицах застыло потрясение, вызванное убийством Сондерса. Ни тот, ни другой не притронулись к еде.

Атмосфера тихого отчаяния не рассеялась от предложенного завтрака. За столом прислуживали две молоденькие партизанки — женщины—воины армии маршала Тито, а сам завтрак состоял из поленты, крайне неаппетитного на вид блюда из молотого зерна, и ракии, югославской водки, от которой перехватывало дыхание. Миллер уныло водил ложкой по тарелке.

— Ну, скажу я вам, — заявил он в пространство, — сегодня нас просто балуют.

— Это все, что есть, — виновато сказал Брозник. Он положил ложку и отодвинул стоявшую перед ним тарелку. — Ничего в горло не лезет. Во всяком случае, сейчас. Все дороги охраняются, однако ночью по лагерю разгуливал убийца. А, может, он не обманул часовых, может, он уже находился на территории. Подумать только — в моем лагере предатель. Но если это так, я даже не могу найти его. Невозможно поверить!