Шрифт:
Человек ищет свое место.
Как оценивает Бальзака и его героев Маркс?
«Выше всех романистов он ставил Сервантеса и Бальзака; в «Дон Кихоте» он видел эпос вымиравшего рыцарства, добродетели которого в только что народившемся мире буржуазии стали чудачествами и вызывали насмешки. Бальзака он ставил так высоко, что собирался написать исследование о его крупнейшем произведении «Человеческая комедия», как только окончит свое сочинение по политической экономии. Бальзак был не только историком... своего времени, но также творчески предвосхитил те фигуры, которые при Луи-Филиппе находились еще в зародышевом состоянии и только после смерти Бальзака, при Наполеоне III, достигли полного развития» [60] .
60
Поль Лафарг. Воспоминания о Марксе. – В кн.: «Воспоминания о Марксе и Энгельсе». М., Госполитиздат, 1956, с. 64–65.
Я не настаиваю на универсальности этого определения, но наблюдение считаю существенно важным.
Человек как одна из основ сюжета
Можно было бы начать так: о сюжете как о способе исследования человека.
«Анну Каренину» Толстой начал так: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Счастливые семьи не имеют истории, вернее, их история не обнаружена, без трудности жизни нет. Несчастливые принуждены узнавать причину несчастья.
Человек добивается счастья. Счастье – не покой, а качество сознания. Счастливые люди кинетичны, они устойчивы; но у них есть только пребывание, а не история. Авель был пастырем овец, Каин земледельцем.
Каин принес в жертву богу «...от плодов земли», Авель «принес от первородных стада своего». Господь принял дар Авеля и не принял дар Каина.
В живописи это часто изображалось так, что дым от костра Авеля подымается вверх, а от костра Каина стелется по земле. Возникает конфликт: «И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? И отчего поникло лицо твое?
Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (кн. Бытия, гл. 4).
Конфликт отмечен, и отмечено то, что считается виной Каина: его раздражение на брата. Конфликт разрешается убийством.
Пока Иосифа не выделял среди его братьев Иаков, конфликта не было. Конфликт нарастал незаметно; он подчеркнут вещими снами Иосифа и поддержан тем, что Иосиф один среди братьев получил богатую разноцветную одежду.
Пока Ахиллес сражался вместе с другими воинами, у него была слава, были удачи, но столкновения греков и троянцев еще не стали материалом для эпопеи. Когда Агамемнон отнял у Ахиллеса прекрасную пленницу, а герой не нашел в себе силы на прямой удар и сдержался, когда он перестал сражаться на стороне ахейцев, тогда только заколебалась стрелка весов и чаши победы пошли то одна, то другая вверх: и тогда – начался эпос.
«Илиада» написана о том, что произошло, когда Ахиллес перестал сражаться, как он сперва потерял при этом друга, а потом сразился, мстя за друга, уже зная, что это погубит его самого.
Пока Одиссей не прогневил богов, пока Посейдон не преградил ему пути домой, не было материала для создания эпопеи, – истории человека, который не может вернуться домой.
Он в конце возвращается в виде нищего и нищим попадает на пир.
На пиру пируют женихи – соперники между собой, но прежде всего соперники мужа, еще живого.
Александр Веселовский на множестве страниц перечислил случаи воплощения этой, как будто невозможной, ситуации – муж на свадьбе своей жены.
Эта ситуация попала в перечисления сказочных сюжетов П. Андреева и в примечания к сказкам братьев Гримм.
Так сидит на земле нищий Одиссей среди женихов-соперников, ложных богатырей, которые не могут натянуть его лук, заставить зазвучать тетиву.
Так сидит на свадьбе своей жены с Алешей Поповичем Добрыня, неузнанным.
Человек не на своем месте, человек с нарушенным положением, человек восстающий, переделывающий – герой эпоса и романа.
Бог Прометей нарушил верность богам, обучил разводить огонь людей, изменил способ жертвоприношения. Он вышел из сонма блаженных и перешел в строй другой и за это прикован к скале, за это его терзает орел, и поэтому существует драма.
Неузнанный наследник возвращается в дом, где место его занято, он борется за восстановление своего места, и эта история происходит то в Греции с Орестом, то в Дании с Гамлетом, то в России.
У Чехова в «Чайке» Треплев, писатель-новатор, лишен места в своей семье; его мать живет с удачливым и ничтожным Тригориным. Треплеву хуже, чем Гамлету: его Офелия – Нина Заречная – влюблена в того же Тригорина.
Как Гамлет у Шекспира, Треплев создает «сцену на сцене», но новатор осмеян в имении своей матери, так, как были осмеяны в Александрийском театре Чехов и Комиссаржевская.