Шрифт:
На улице светлое небо, воздух ровен. Я останавливаюсь и стою.
Книга. Я буду работать. Я поеду в библиотеку в город и буду писать свою книгу. Вот прямо сейчас.
Я сажусь в машину, ключей у меня нет – на мне брюки Джорджа. Бегу обратно в дом, хватаю ключи, телефон. Тесси виляет хвостом, будто думает, что я приехал за ней.
– Тесси, я в библиотеку, мне надо книгу писать. Веди себя хорошо.
Библиотека, последний раз обновленная в семьдесят втором году, для моих целей подходит идеально. Современный ее вид наводит на мысль об унитарианской церкви или общественном центре. В вестибюле стоит доска объявлений от пола до потолка, утыканная объявлениями об общественных программах «Кофе и беседа», «Мама и я», рядом с ней стол, набитый информацией по регистрации избирателей и брошюрами «Как подготовиться к катастрофе». Не могу не подумать о сирене гражданской обороны «Молния», которая все мои школьные годы раз в месяц срабатывала на три минуты в одиннадцать утра.
Оказавшись внутри, я раскладываю содержимое портфеля по длинному столу и начинаю читать то, что успел написать, стараясь быть одновременно критичным и доброжелательным – комбинация несовместимая. Я проскакиваю вперед, запоминая, где бросил текст. Когда я последний раз над этим работал? У меня с собой стопки бумаги и ручка, уже так давно не бывшая в деле, что работать не хочет, – я беру тупую половину карандаша, «гольф»-карандаш со справочного стола и возвращаюсь на свое место, думая, что надо бы, наверное, посмотреть, что есть нового в мире Никсонианы, и только потом двигаться дальше. Сам Никсон написал десять книг, и последняя, «Помимо мира» [2] , была закончена за пару недель до смерти. Названия вроде «Помимо мира» меня напрягают, будто намекают, что автор в глубине души знал о близости конца. Первый том автобиографии Рональда Рейгана, выпущенный в начале шестидесятых, пророчески назывался «Где же остальной я?». Есть ли ниша еще для одной книги о Никсоне? Меня часто спрашивают, и я отвечаю: ну, вот вы слышали о поездке Никсона в Китай, а о его страсти к недвижимости в Нью-Джерси? А про его интерес к благополучию животных? Я просматриваю собрание библиотеки и нахожу на некоторых книгах следы перечитывания. У меня в нью-йоркской квартире есть экземпляры этих книг – я называю это собрание «Никсоновская библиотека», а Клер – «Твоя Никсоновская библиотека», в отличие от «Никсоновской библиотеки» настоящей.
2
«Помимо мира» – имеется в виду мир как антоним войны. – Здесь и далее примеч. пер.
Набрав большую стопку книг, я иду к столу регистрации выдач.
Задним числом я понимаю, что лучше было бы мне сесть с книгами, прочесть их и оставить на месте, где им и полагается быть. Я хотел их проверить для страховки, чтобы не оставить ни одного неперевернутого камня.
Кладу книги на прилавок и протягиваю женщине читательский билет.
– Это не ваш билет, – говорит она.
– Я его достал из кармана, – отвечаю я, вытягивая оттуда все остальное.
– Это не ваш.
– Вы правы, – говорю я. – Это моего брата билет. А это его штаны и его водительские права. Я для него беру эти материалы.
– Ваш брат жену убил, – говорит она.
Я перевожу дыхание.
– Мой брат не мог приехать и взять книги сам, поэтому я их беру для него.
– Я этот билет отмечу как краденый – против вас будут выдвинуты обвинения.
– В чем?
– Это не важно – в чем, – говорит библиотекарша. – Мы живем в сутяжном обществе, и обращением в суд люди выражают свой гнев. А на вашей репутации будет пятно.
– Верните мне билет.
– Ну нет, – говорит она. – Вот тут на обороте написано, что право пользования библиотекой может быть отозвано.
– Если это билет не мой, как его можно аннулировать?
– Недостаточное использование.
– Дело в моей теме? В Никсоне есть что-то такое, что вам не нравится?
– Нет, – отвечает библиотекарша. – Это вы мне не нравитесь.
– Вы же меня даже не знаете.
– И знать не хочу. Уходите, пока я вас не обвинила.
– В чем?
– В приставаниях.
На улице я спотыкаюсь о трещину в тротуаре, портфель вылетает из руки, рукопись – со всеми наклейками и прочим – рассыпается. Я на четвереньках собираю листы. Согнувшись, глянув вверх против солнца, я замечаю ночное книгохранилище. Про себя вспоминаю пару вещиц, которые мог бы сюда заложить как-нибудь вечером после закрытия.
Звонит телефон. Шарю по карманам, первым достаю телефон Джорджа, вторым свой – на экране высвечивается «Клер».
– Слушаю, – говорю я, все еще сидя на асфальте.
– Кто знает, как было на самом деле?
– Ты дома, – констатирую я.
– Кто знает? – повторяет она.
– Не знаю я, кто знает.
Я заканчиваю собирать бумаги.
– Ты понимаешь, о чем я.
– Если ты спрашиваешь, кому я говорил, то никому.
– А люди знают, – говорит Клер. – Все есть в «Нью-Йорк пост», с фотографиями окровавленного матраса, и ты там стоишь с совершенно идиотским видом.
– Видимо, я пропустил.
– Это внутри. А на первой странице, в правом нижнем углу, фотография – твой братец скованными руками сталкивает землю в могилу.
– Ты думаешь, это подстроил адвокат?
– Кстати, об адвокатах. Тебе он наверняка понадобится. И еще я вызвала компанию по перевозкам.
– Куда ты собралась? Тебе не надо переезжать, это же твоя квартира.
– Я – никуда. Это для тебя. Куда вывезти твое барахло?
– Сюда. На адрес Джорджа и Джейн.
– Отлично, – говорит она.
И пропадает.
Я поднимаюсь с земли, закидываю сумку на плечо и шагаю по улице, чуть кренясь набок. Прохожу мимо спортивного магазина с мячами и ракетками, мимо химчистки, захожу в «Старбакс». Пытаюсь выработать себе какой-то привычный распорядок. Делать то, что люди делают.
– Кофе медиум, – говорю я.
– Гранде?
– Медиум.
– Гранде, – решает она.
– Non parlo Italiano, – говорю я, показывая на чашку среднего размера.
Она дает мне обжигающий кофе, я сажусь за стол, распаковываю страницы рукописи и перекладываю их по порядку. На меня таращится группа женщин, одна прямо пальцем показывает.