Морщась и пыхтя, весичи освободились от кляпов (знакомое уже Стёпке действие), отплевались, а затем принялись растирать затёкшие конечности. Спасение пришло неожиданно, и они настороженно и даже с некоторым недоумением вертели растрёпанными головами, никак, видимо, не могли уразуметь, куда подевался пленивший их могучий и ужасный оркимаг.

Пасечник постоял рядом, помолчал да и пошёл к повозке, успокаивать и выпрягать коней. Стёпка остался. Его мучило любопытство, он совсем забыл, что весских дружинников следует опасаться. К тому же, этих, только что освобождённых от пут, опасаться было глупо. Ну что они могли ему сейчас сделать?

Спасённые весичи был молоды, широкоплечи и аккуратно, не по-таёжному бородаты. Оба в кольчужных рубахах до колен, оба без поясов. Отобрал оркимаг у пленников и пояса, и мечи, и прочее оружие, если оно у них имелось.

Тот, что был пониже, чем-то напоминал Купырю. Такое же узкое лицо с прямым носом и быстрыми умными глазами. На лбу у него кровоточила ссадина, под глазом наливался чернотой приличных размеров синяк, заработанный, вероятно, от оркимага. Стёпка сразу понял, что этот весич не из простых дружинников. Из-под кольчуги у него выглядывал узорчатый ворот льняной рубахи, на ногах красовались синие остроносые полусапожки, украшенные по верху серебряными бляшками. И вообще в его движениях, в манере держаться было что-то особенное, что-то привычно гордое.

Второй лицом был кругл и румян, вылитый Алёша Попович. Он сурово хмурил светлые брови и то и дело трогал кончиком языка разбитую нижнюю губу. Одет он был попроще, но не бедно, и на его сильных запястьях Стёпка заметил витые браслеты, тоже, наверное, серебряные.

Весичи сначала молча разглядывали то стоящего перед ними отрока с длинным оркландским мечом на плече, то мнущегося у ворот маленького гоблина со взведённым самострелом, то распрягающего коней угрюмого тролля и гадали, вероятно, каким таким непонятным макаром эта странная троица одолела могучего вражеского мага. И по их недоумевающим лицам Стёпка ясно видел, что они этого не понимают. Он на их месте тоже удивлялся бы. Ну тролль — это ладно, он большой и сильный, но мальчишки-то, пацанята мелкие… «Интересно, будут благодарить за спасение или тоже не обучены спасибы говорить.»

— Кто вы такие есть? — не слишком дружелюбно спросил круглолицый и румяный.

Но второй весич тронул его за рукав и произнёс ясным звучным голосом:

— Благодарим вас сердечно, добрые люди, за избавление от верной погибели. Не ведаю, как и чем вы сумели отпугнуть оркимага, но сделали вы это весьма вовремя. Он уже и железА приготовил и огонь было запалил.

— Зачем? — невольно вырвалось у Стёпки. — Он вас пытать собирался, да?

Дядько Неусвистайло обернулся и застыл, ожидая ответа.

Весич растянул в невесёлой усмешке губы:

— Он нашей кровью хотел колдовство своё чёрное оплатить. Оркимаги по-инакому не умеют. Всегда чужой кровью да муками расплачиваются. Уж и не ведаю, что он собирался сотворить, мыслю, что ничего хорошего… Как тебя величают, отрок с мечом?

— Стеславом меня зовут, — сказал Стёпка. — У ворот Смакла стоит, а это — дядько Неусвистайло. Он пасечник. Он сюда к знакомому завернул по каким-то делам. А так бы мы мимо проехали. Повезло вам.

Весич недоумённо вздёрнул бровь, не понял, кажется, что такое «повезло», но общий смысл уловил и кивнул, соглашаясь. Тролль отвернулся, подхватил коней под уздцы и повёл их в конюшню. Странно он как-то вёл себя, угрюм был непривычно, за хозяина, наверное, переживал.

— Ясновельможный пан вовремя надумал проведать своего знакомца, — громко сказал весич. — Арфелий, пошарь в избе, оружие там наше брошено, шеломы да плащи.

Высокий послушно скрылся в избе, загремел чем-то. Он, судя по всему, был оруженосцем, или как это здесь называется.

— А мы дружинники из передовой сотни воеводы Мстидара, — назвался наконец весич. — Я боярин Всемир, а сей сердитый ратник — мой ближник. Арфелием родители его нарекли.

Арфелий как раз вышел из избы, неся в охапке мечи, шлемы, красные плащи и щиты.

Стёпка кивнул, очень, мол, рад знакомству. Арфелий яростно зыркнул на него, свёл брови, но промолчал, лишь плечами недовольно передёрнул. От Стёпки, видимо, ждали глубокого поклона, а то и коленопреклонения. Он же был отрок безродный, серая кость, а Всемир — знатный боярин. Падать на колени Стёпка, понятное дело, не собирался и безродным холопом себя считать был не согласен. Поэтому недовольство Арфелия было ему до лампочки. А бояре вообще всегда представлялись ему толстыми дядьками в шубах и высоких шапках, и то, что Всемир с такой гордостью назвал себя боярином, его слегка рассмешило.

— Смакла, иди сюда! — позвал он, пряча улыбку. — Оркимагов здесь больше нет.

Гоблин нехотя отклеился от ворот, поразмыслил о чём-то своей лохматой головой и пошёл не к Стёпану, а к повозке. Тоже не хотел весичам кланяться.

Всемир с удивлением разглядывал Стёпку и особенно — меч в его руках.

— Не иначе оркимагов меч, — полувопросительно сказал он.

Стёпка кивнул.

— Шибко торопился супостат, коли даже меч свой прихватить забыл.

— Он его не забывал, — сказал Стёпка. — Он его мне на память оставил.