Стёпку замутило, и он отвернулся. Крови было слишком много, он никогда ещё не видел столько крови, никогда не видел, как умирают — и не хотел видеть. «Отверзни!» — неожиданно чётко и громко прозвучало в голове: — «Отверзни!» Не сразу он сообразил, откуда идёт этот голос и что именно следует отверзнуть.

Когда он трясущимися руками развязал мешочек — ничего необычного не произошло. Развязал и развязал. Внутри оказался невзрачный желтоватый порошок, жирноватый на ощупь, с лёгким смолистым запахом, очень похожий на измельчённую канифоль. Нетрудно было догадаться, для чего этот порошок нужен, куда труднее было решиться его применить.

Переборов вполне понятные сомнения, Стёпка протиснулся к раненому, опустился рядом на колени. Арфелий покосился недовольно, но смолчал и послушно отодвинулся. Войко смотрел в небо полными страдания глазами и в его лице не было уже ничего, кроме тоскливого ожидания скорой смерти. Стёпку он, похоже, вообще не заметил.

— Ты, отрок, не егозил бы тут, — недовольно пробурчал кто-то, кажется, Усмарь. — Отходит ужо Войко.

Стёпка, не обращая внимания, выудил из мешочка щепотку порошка и аккуратно присыпал им жуткую пузырящуюся рану, стараясь, чтобы руки дрожали не слишком заметно. Войко дёрнулся всем телом и закрыл глаза. Арфелий со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. Крупинки порошка, едва коснувшись раны, вскипели вдруг обильной кровавой пеной, потом она побурела, опала — и на шее остался только длинный свежий рубец. Войко облизал порозовевшие губы, глубоко вдохнул, улыбнулся с невыразимым облегчением, закрыл глаза… и, похоже, уснул. Спокойно и безмятежно. Словно умаялся со смертью бороться и теперь, преодолев её настойчивый зов, решил немного отдохнуть.

В полной тишине Стёпка завязал мешочек и убрал его в карман. Он смотрел на осунувшееся лицо спасённого им от смерти весича и на душе у него было светло и спокойно. Как говорил иногда папа: «День у нас сегодня прошёл не зря».

— Ну, демон! — негромко сказал Арфелий. — Оставайся-ка ты в нашей дружине, ей-слово, оставайся.

— Не могу, — сказал Стёпка. — У меня ещё дело важное не исполнено.

Он поднялся с колен и только тут спохватился, что с ним нет оркимагова меча. Он его бросил, когда к Войко спешил. Как оказалось, ценный клинок охранял младший слуга. Держа наготове взведённый самострел, он стоял рядом с мечом и каждому было понятно, что будет с тем, кто попробует покусится на Стёпкин трофей.

— Не бросай оружие, Стеслав, — прошептал Смакла, когда Стёпка наклонился за мечом. — Усмарь на него уже зарился. Кабы я не подоспел, отобрали бы у тебя меч-то.

— Пусть только попробуют, — Стёпка вскинул меч на плечо и ещё раз пожалел, что нет к нему ножен.

— Достоинства твои, Стеслав, велики и удивительны, — сказал Всемир, заново оглядев его с головы до ног, словно в первый раз увидел. — А мою рану так заворожить сможешь?

Он показал порез на тыльной стороне правой ладони.

«Не отверзай!» — раздалось в голове, хотя Стёпка и сам не собирался развязывать мешочек.

Он помотал головой:

— Такая рана сама скоро заживёт.

Всемир засмеялся:

— Твоя правда, Стеслав. Негоже истинную магию на пустяковые царапушки расходовать. Ты не хмурься, Арфелий, не хмурься. Боярские раны быстро затягиваются.

— А не тот ли это отрок? — спросил подошедший десятник. И в голосе его Стёпка не услышал для себя ничего хорошего.

— Тот, — громко ответил он, прекрасно догадавшись, о чём именно спрашивает суровый предводитель весской дружины.

— Дерзок не по чину, — пробормотал выглядывающий из-за десятникова плеча Усмарь, — До стремени едва дорос, а уже на язык чрезмерно остёр.

— А тебе, Усмарь, поучиться у него не помешало бы, — сказал Всемир. — Ты-то Войка почитай схоронил уже, а Стеслав его единой щепоткой к жизни вернул.

Усмарь скривился, словно лимон раскусил, и промолчал, но на Стёпкин карман, в котором мешочек лежал, всё-таки нехорошо так покосился.

Грузный Склад, посмотрел на спящего Войко, на его залитую кровью кольчугу, на подпёртую дверь избы.

— За дружинника спасибо тебе, отроче, и поклон земной, — десятник качнул головой, изобразив поклон. — Доброго воина исцелил. Молодец. Видно, в замке Летописном крепко учат, — и глянул на Стёпку острым глазом, словно проверить хотел что-то.

— Нет, это я сам, — сказал Стёпка. — Порошок у меня с собой был… Оттуда, — он неопределённо махнул рукой.

Усмарь недоверчиво ухмыльнулся. Склад ещё раз кивнул.

— Верно ли, что ты оркимага обезоружил и отпугнуть его сумел? — спросил Склад.

— Верно, — не стал отпираться Стёпка.

— Лжив, как все демоны, — встрял Усмарь. — Никто не видел, как он с оркимагом-то бился… Да и на кой ему с ним биться, коли у него у самого оберег оркландский на шее висит. Сговорился он с ворогом, а нам глаза отвести хочет. Повязать его не мешкая, покудова не утёк.

С занудным упорством повторялась старая история. Стёпка сжал зубы и решил на Усмаря внимания не обращать, хотя ему так и хотелось… сделать с вредным чародеем что-нибудь не очень хорошее, чтобы на всю жизнь запомнил, как на честных демонов поклёпы возводить.