Не заглянуть за вторую дверь теперь было невозможно. Любопытство оказалось сильнее страха. Степан увидел совсем крохотную каморку, едва ли больше Смаклиной. В ней даже факела не было. Отличалась она от каморки младшего слуги в основном тем, что в ней имелся мертвец. Он лежал на топчане… он, казалось, спал. Вечным, как говорится, сном. Мертвеца уже густо покрывала пыль, и он походил на мумию, только лежащую на боку и с поджатыми ногами в коротких растоптанных сапогах. На этот раз Стёпка выскакивать не стал, а просто тихонько прикрыл дверь, словно боялся громким стуком разбудить усопшего.

Протиснувшись под перекосившейся дверью в третье помещение, Стёпка первым же делом испуганно пошарил глазами по сторонам в поисках мертвецов и очень обрадовался, когда их не обнаружил. Стояли вдоль стен грубо сколоченные топчаны, валялась на полу деревянная кадушка, и сидела рядом с ней очень крупная наглая крыса, совершенно не испугавшаяся вошедшего в комнату человека и зажёгшегося тотчас на стене неяркого факела.

— Кыш, зараза! — негромко сказал ей Стёпка, немного радуясь тому, что крыса — существо, хоть и противное, но вполне живое. Голос его прозвучал глухо и неуверенно. И крыса это почувствовала. Она презрительно подёргала носом и вразвалку скрылась под топчаном.

Стёпка, кажется, понял, куда попал. Никакая это была не Мория, а просто обычная пещера, в которой много лет назад жили люди. Жили себе, делами разными занимались, может, прятались от кого-то, может, нравилось им в пещере жить, может, разбойничали себе потихоньку. Скорее всего как раз и разбойничали, потому что нормальные люди стражников и кухарок цепями к стенам не приковывают. В общем, жили-жили, а потом почему-то умерли. Причём, одни умерли во сне, другие прямо на рабочем месте, а третьи из-за того, что кто-то не очень добрый ударил их по голове мечом или топором.

Это было, конечно, печально, но вполне обычно и объяснимо. И совсем не таинственно. И Стёпке поэтому стало ясно, что бояться в этой пещере нечего, что всё самое страшное здесь произошло в далёком прошлом, и вряд ли нападут на него какие-нибудь чудовища, потому что, если даже они тут когда-нибудь и водились, то, скорее всего, тоже давным-давно подохли от голода или от скуки. Да и скелеты вели себя вполне прилично, не оживали, не бросались, не стучали костями. Правильные, в общем, были скелеты. «Не мертвых надо бояться, бояться надо живых», — храбро повторял про себя Стёпка, осторожно перешагивая через лежащую на полу дверь и вглядываясь в непроглядную темноту очередной комнаты. «Ёлочка, зажгись!»

Факелы послушно засветились, и из мрака выступили стоящие вдоль стен огромные корзины, плетёные из лозы короба, ящики, бочки и похожие на амфоры кувшины, причём почти все ящики были сломаны, бочки рассохлись и развалились, кувшины кто-то старательно поразбивал, не оставив ни одного целого… Похоже, здесь в своё время хранились запасы еды, крупы всякие, соленья, сушенья, копченья, вино, может быть. А потом всё это съели крысы. И некому было их прогнать, потому что тот, кто раньше всем этим хозяйством заведовал, сидел сейчас в обнимку с большими жерновами ручной мукомолки, а его лохматый, серый от пыли череп лежал на верхнем камне и равнодушно смотрел на Стёпку чёрными безглазыми провалами. А вокруг стояли в ряд одинаковые, доверху наполненные чем-то горшки. И когда Стёпка из любопытства дотронулся до одного носком кроссовки, горшок мягко расселся, и из него высыпалось что-то похожее на пыль или на очень мелкий чёрный песок. И Стёпка подобрал немного этого песка и понюхал… И очень удивился, потому что это был перец. Обычный молотый перец, какой мама добавляла в мясо, когда готовила пельмени или котлеты. Он, конечно, почти выдохся, но ошибиться было невозможно, этот запах не спутаешь ни с чем. Неужели здесь был тайный цех по изготовлению молотого перца? Глупость какая. Называется, нашёл сокровища и магические эликсиры. Очень большое сокровище — два десятка горшков с пахучей приправой. Греби лопатой, набивай в карманы, сыпь в котомку — на всю жизнь хватит пельмени перчить ещё и внукам останется. Вот уж благодарны будут за столь ценное наследство.

Дрэга недовольно фыркал и потешно тёрся носом о Стёпкино плечо. Он сдуру тоже понюхал перец и теперь сердился на хозяина за то, что тот подсунул ему такую невкусную гадость.

За очередной дверью обнаружилась самая настоящая кузница: с горном, с несколькими наковальнями — одна меньше другой, с набором клещей и молотов, с большой бочкой, в которой когда-то была вода, с громоздящимися ржавыми железками на верстаке… и лежащей прямо перед входом аккуратной кучкой костей, увенчаных большим печально оскалившимся черепом. И всё это было покрыто толстым слоем пыли. Стёпка даже заходить туда не стал. Скользнул взглядом по закопчёным стенам, удержал рванувшегося было дракончика и вышел.

А последняя перед поворотом дверь открываться не захотела. Стёпка подёргал позеленевшее медное кольцо, пнул пару раз массивные доски, пихнул плечом — да и отступился. Тем более что он был не первым, кто пытался эту дверь открыть: она вся сверху донизу была как будто огромными когтями исполосована, даже на кольце виднелись глубокие зазубрины. Но тот, кто оставил эти следы, судя по всему, так и не смог прорваться внутрь. Наверное, на эту дверь было наложено неоткрываемое заклинание. Ну и ладно. Не очень-то туда и хотелось. На что угодно можно поспорить, что и там нет ничего, кроме надоевших уже скелетов.

На этом двери кончились, тайных сокровищ найти не удалось, можно было отправляться дальше. И Стёпка отправился. Но за поворотом его ждало разочарование. Он-то, наивный, полагал, что найдёт там другой выход из пещеры, а там оказалась всего лишь ещё одна комната, можно даже сказать — зал. И дверь в этот зал была… точнее, её не было. Совсем. Когда-то давным-давно кто-то очень большой и сильный неслабо рассердился и не просто выломал эту дверь, а буквально измочалил толстенные доски в мелкую щепу. И ворвался внутрь. Или наоборот — вырвался наружу.