Например… в свободу слова:

— Почему я должен говорить на их ужасном тривтором языке? Почему я должен изучать его в школе? Тривторые придумали этот язык специально, чтобы притеснять трипервых! Да здравствует свобода слова! Бей притеснителей!

(Мы помним, что универсальней клея, чем свобода слова, нет: приклеит что угодно к чему угодно — и выглядит так, будто оно там и было.)

К чему все это ведет?

Конечно, к войне.

Слоган «эти лучше тех» очень часто ведет к ней. И потому это самый опасный слоган из всех, которые бывают. Если за что и не жалко отдать жизнь — так это за то, чтобы никто никогда ее за него не отдавал.

— Минутку! — скажут мне политически активные граждане. — Постойте! Вы нас тут какими-то дураками выставили. Нам нужно строить свою нацию, свою страну, свою культуру! Это наш долг. Мы — в своей стране!..

Именно! Совершенно верно! Так и нужно делать: строить свою нацию, свою страну и свою культуру. А не отвлекаться на разборки. Ни у кого еще не получалось одновременно строить и воевать.

— Но как же не воевать, если ОНИ хотят занять наши дома, убить наших сыновей, опозорить наших дочерей, … (полный список найдете в интернете)?

А откуда вы знаете, что ОНИ этого хотят? ОНИ сами так говорили? Или прикидывались добрыми?

Что может произойти самого ужасного, если ОНИ победят?

Скажем, если бы во Второй мировой победил Гитлер — он превратил бы побежденных в рабов, потому что считал их неполноценной расой. Он сам много раз так говорил.

А здесь? Что будет, когда победят ОНИ? (Исходя из мира № 1, разумеется, а не № 2.)

Да, наверное, вывесят на флагштоке полотнище другого цвета, а портреты одних негодяев заменят портретами других.

И?..

Пусть каждый из вас сам ответит на этот вопрос. И пусть не слишком торопится с ответом.

Когда я рассказывал про Тривторое — я написал: «И люди верили. Тем более, что…»

Написал — и не дописал. А здесь допишу:

«…тем более, что манипуляторы тыкали им шприцами в самые чувствительные архетипы: в Родину, в Патриотизм, в Защиту Отечества, в Борьбу Добра Со Злом…»

— Стоп! Господин писатель, или как вас там! Сейчас вы расскажете нам, что и никакой Родины нет, и Отечества тоже нет, и что все это симулякры. А ну-ка не трогайте Родину с Патриотизмом!

А разве я трогал Любовь, Истину и Семью?

Это не я их трогал. От того, что их привязали к квасу, тапочкам и бандитской шайке, они не перестали существовать. Если я скажу, что Родина и патриотизм — это мусорник у меня на заднем дворе, — ни Родина, ни патриотизм не исчезнут. А мусорник не станет ни тем, ни другим.

(Обычный, невиртуальный патриотизм — с маленькой буквы. С большой — только тот Патриотизм, который хочется выставить повиднее, чтобы все им любовались.)

Точно так же ни Родиной, ни патриотизмом не становится ни один из слоганов, которые к ним приклеивают.

Так получилось, что Трипервое царство-государство росло не внутри глобальных культур, объединяющих много государств, а само по себе. Слева — одна глобальная культура, справа — другая, снизу — третья расположилась; ну, а Трипервое — отдельно.

География так легла. Такое большое было это царство, что не влезло ни в ту, ни в другую, ни в третью. Оно само по себе стало глобальной культурой.

Неудивительно, что архетип патриотизма у трипервых подданных вырос большим и чувствительным. Еще бы: другие государства — части глобальных культур, а Трипервое — никакая не часть, а самое настоящее целое.

Одним словом, особенное это было царство. И вот эта особость и повлияла на нрав трипервых подданных (который называется «менталитетом»).

Представьте человека, который не похож на других. Он не участвует в коллективных играх, сторонится тусовок, избегает общих увлечений. Он — не такой, как все.

В разные периоды жизни он по-разному относился к своей особости. Наверно, в юности он хотел походить на крутых и отвязных сверстников. У него это плохо получалось, и он страдал, думая, что хуже других. (Такое называется «комплекс неполноценности».) Но потом, когда он повзрослел — произошло то, что должно было произойти: наш герой прочувствовал свою уникальность и стал гордиться ею. Может быть, даже чересчур.