Шрифт:
За завтраком все происходило точно так же, как и накануне. Дворецкий был также вежлив и предупредителен, его жена, выйдя к нам, поздоровалась, как ни в чем не бывало. Я боялся поднять на нее глаза, чтобы взглядом нас не выдать, она же, казалось, уже все забыла. Мне было немного стыдно перед дворецким, хоть я и понимал, что он сам виноват.
— Знаете, — сказал я ему после завтрака, — я все-таки был вчера в башне. Лестница в нормальном состоянии, мне кажется, по ней можно ходить.
— Не стоило этого делать, — сухо ответил дворецкий, — она выглядит надежно, но может рухнуть в любой момент.
— Вы там были? — спросил я.
— Нет, но я знаю, в каком она состоянии.
— А вы знаете, что там…
— Если вы о том бездельнике, который живет в башне, то я его знаю. К сожалению. За него просила уборщица.
— Он вам не нравится?
— Как может нравиться, когда человек не хочет ничего делать, и гордится этим!
— Почему бы нет? Кто сказал, что надо жить по-другому?
— Никто не сказал, просто в жизни есть некоторые незыблемые правила, которых должен придерживаться каждый член общества.
После того, что о нем рассказала жена, было странно слышать о незыблемых правилах общественной жизни. В целом, отшельник дал ему совершенно точную характеристику.
— В замке есть подвал? — спросил я.
— Есть. Там, под лестницей. Начиная с десятого века, в нем пытали и морили голодом врагов тогдашних владельцев замка. Затем, примерно с конца тринадцатого века, там хранились фамильные сокровища, которые в середине восемнадцатого века полностью растратили любовницы тогдашнего владельца. Потом подвал использовался для хранения хозяйственного инвентаря. После ремонта там стоит газовая котельная. Она обеспечивает весь замок горячей водой и паровым отоплением.
— Можно посмотреть?
— Там заперто. В подвале, знаете ли, нет ничего интересного.
— Метлы и тряпки?
— Да, еще лопаты, запасные провода, лампочки и тому подобное.
Метлы, тряпки, лопаты, лампочки, жена, любовница, гараж рядом с замком, в нем машина… Отшельник из башни прав: это весь дворецкий. Сколько людей увязли в жизни как мухи в меду? Он говорит о незыблемости; следит за порядком, чтобы мир вокруг никогда не менялся; запирает драгоценные свои метлы; прячет от меня путь в башню. Он и не замечает, как становится мебелью, частью интерьера, самой недолговечной в этих стенах. Он ненавидит отшельника зато, что тот напоминает ему, что жизнь может быть другой.
VI
— Знаешь, у таких замков есть одно очень интересное свойство, за что я их и люблю, — сказал мне отшельник, — время в них как бы сжимается. Они такие древние, что годы кажутся в них мгновениями. Чувствуешь себя песчинкой в часах вечности. Здесь можешь вспомнить, что было сотни лет назад не в твоей, а в какой-нибудь чужой жизни, а своя жизнь становится такой мелкой, что даже если что и вспомнишь, не разберешь, было это пять или десять лет назад или этого еще не было, а только будет лет этак через пять.
— Тебя беспокоят какие-то воспоминания? — спросил я.
— Нет, это я их беспокою.
— Я сперва подумал, что ты здесь прячешься от воспоминаний.
— Да, но не от тех, которые сейчас, а тех, которые будут. От тех воспоминаний, которые у меня уже есть, мне незачем прятаться — я счастлив ими. Но я не хочу, чтобы они накапливались. Раньше я думал, что старость приходит с годами. Нет, она приходит с воспоминаниями. Если человеку есть, что вспомнить, значит, он стареет, он смотрит назад и видит свои воспоминания. Они растут, как тень на закате, а человек рядом с этой тенью становится все меньше и меньше, а там и совсем исчезает.
— Кажется, я вчера видел такую тень.
— Правда? Чью?
— Не знаю, не могу вспомнить. Странно, я весь день сегодня думал о ней. Кажется, я люблю ее.
— Гоняешься за тенями, отважный охотник? Я тебя понимаю. Сейчас, летом, у девушек бывают такие тени, что хоть из башни к ним прыгай. Мне их тут особенно хорошо видно: на закате тени длинные, аж досюда иной раз достают. В это время все девушки кажутся высокими, стройными, ноги от шеи.
— Тебе нравятся осьминоги?
— Что-то ты сегодня не в духе.
— Плохо спал.
— Бывает. Сейчас я тебе подниму настроение.
Он взял гитару и запел:
«Жил дракон хвостатый и зеленый. Был он огнедых и зубоскал. В обществе драконов Есть свои законы: Он принцесс нередко похищал. Должен был поддерживать дракошка Свой пищеварительный процесс: Мы, к примеру, ложкой Кушаем картошку, А драконы кушают принцесс. Жил в то время рыцарь благородный. Был он просто сказочный герой. И в седле походном, В шлеме самом модном За добро не раз вступал он в бой. Много дырок он наделал шпагой В разных наглецах и подлецах. На злодеев-магов Доблестью, отвагой Наводил он неизменный страх. Вот прознал тот рыцарь про дракона И про то, что тот принцессу спер. Меч свой наточил он, На коня вскочил он. И помчался в бой во весь опор. Длился бой не менее чем сутки И без перерыва на обед. При пустом желудке, Это вам не шутки… Наш дракон совсем сошел на нет. Был закон, ну очень интересный, Этих самых стародавних дней: Если в битве честной Ты спасешь принцессу, То жениться должен ты на ней. Все случилось, как должно случиться. Во дворце был грандиозный бал. Но знакомым лицам Говорил наш рыцарь: «Лучше бы дракон меня сожрал». Так в боях за славу, за корону Вот к чему привел нас всех прогресс: В мире, безусловно, Больше нет драконов, Но зато полным-полно принцесс. Так что, рыцарь, береги природу! И драконов тоже береги! И, не зная броду, Ты не суйся в воду! И пусть плачут все твои враги».