Он откинулся на спинку сиденья, думая — шесть недель…

— Месье Делани жив? — спросил Гвидо.

— Да, жив, — ответил Джек.

Гвидо вздохнул:

— Бедняга.

— Он поправится, — произнес Джек.

— Прежним он уже не будет, — заметил Гвидо. — Я знаю, что говорю. Это же сердце. После такого человек становится иным. Даже если он проживет еще пятьдесят лет. Американцы не щадят себя. Они не умеют ждать. Вечно спешат к своим могилам и сами прыгают в них.

На лестнице было темно, сырой ветер врывался сквозь разбитые окна, задувая горящую спичку, которой Джек пытался осветить себе путь. Он забыл, на каком этаже жил Брезач, и ему приходилось зажигать спички перед каждой квартирой, чтобы разглядеть фамилии жильцов, выбитые на медных табличках. Едва не налетев на обнявшуюся во мраке пару, он одолел лестничный марш, споткнулся и услышал за спиной девичий смех. Наконец задыхающийся и уставший Джек добрался до двери Брезача и принялся нетерпеливо нажимать кнопку звонка.

Послышались шаги, Джек убрал палец с кнопки. Брезач распахнул дверь; фигура парня чернела на фоне света, исходящего от тусклого коридорного плафона.

Брезач не пригласил Джека войти. Стоя в рваном свитере, с сигаретой в зубах, парень настороженно разглядывал гостя:

— Что случилось?

Джек, не ответив ему, направился по коридору в комнату. Макс читал, лежа в кровати возле маленькой лампы; шея его, как обычно, была обмотана шарфом. Даже сейчас Макс не снял с себя свитера.

— Добрый вечер, мистер Эндрюс. — Макс отложил книгу в сторону и собрался встать с кровати. — Я сейчас оденусь…

Джек замахал рукой:

— Не беспокойтесь. Я зашел на одну минуту.

Он повернулся к Брезачу, прислонившемуся к стене возле двери и смотревшему на Джека с удивлением.

— Что произошло, Джек? Вас выгнали из гостиницы? Как видите, у нас здесь много свободного места…

Он зло улыбнулся, наслаждаясь, как показалось Джеку, своей бедностью, испытывая благодаря ей чувства превосходства и безгрешности.

— Ты можешь приехать в студию завтра к девяти часам утра? — спросил Джек.

— Зачем? — недоверчивым тоном произнес Брезач.

— Тебя приглашают работать.

— Кто?

— Я. Мне предложили закончить картину вместо Делани. Ты будешь моим помощником.

Брезач внезапно помрачнел и принялся беспокойно мерить шагами тесную комнату.

— Что вы смыслите в режиссуре? — спросил он.

— Все, что я о ней не знаю, — язвительно заметил Джек, — расскажешь мне ты. В этом и заключается наша идея.

— Что это? Розыгрыш? Делани хочет сквитаться за то, что я наговорил ему утром?

— Считай, что это любовь с первого взгляда. Ты напомнил ему, каким несносным он был в твоем возрасте.

Брезач фыркнул:

— Должно быть, я недооценил старика.

— Он велел мне использовать твою голову. Если у тебя появятся соображения относительно игры актеров, режиссуры, монтажа, поделись ими со мной.

— Будьте спокойны, у меня масса идей. Эй… — Брезач приблизился к Джеку. — Я думал, через пару дней вы вернетесь домой.

— Я собирался улететь в Париж, но теперь задержусь.

— Неужели вы готовы терпеть мое общество, слушать мои рекомендации?

— Я пойду на это не ради собственного удовольствия, — пояснил Джек. — Я пытаюсь спасти Делани.

Джек не стал говорить Брезачу, что, лишь исполняя с точностью до буквы все желания и инструкции Делани, он сможет искупить годы забвения, пренебрежительного отношения к дружбе и вину, связанную с несчастьем, предотвратить которое он не попытался.

— Ну, — сказал Джек, — я спешу. Ты придешь к девяти часам на студию или нет?

Брезач потер ладонями небритые щеки; он принимал решение. Макс потянулся к книге, взял ее и загнул страницу, которую читал. Потом бережно опустил книгу на пол. Джек увидел ее название. Это были «Бесы». Макс заметил, что Джек посмотрел на книгу.

— Итальянский не подходит для Достоевского, — извиняющимся тоном сказал венгр. — Зато я практикуюсь в языке.

— Кое-что мне ужасно не нравится в этом деле, — произнес Брезач.

— Что именно? — Джек повернулся к парню.

— В конце концов вы решите, что я должен радоваться вашему появлению в Риме.