Сусанна смолкла. Басанов тоже молчал угрюмо.

— Ну, что же, — спросила она, — разрешаете вы мне то, что я надумала?..

— Как знаете, ваше дело… — промычал он.

— Да вы же не считаете его больше покусителем на себя? Доказала я вам? Убедила вас… или нет…

— Да! Теперь уж я опять совсем не знаю, на кого думать! — ответил Басанов.

— Стало быть, я могу его простить? Вы определите его опять в канцелярию или в коллегию?

— Да… — снова нерешительно проговорил Басанов.

— Отчего же вы так отвечаете, точно все еще сомневаетесь? — воскликнула она с досадой.

— Да уж очень это все будет всем удивительно.

— Правда… — вдруг усмехнулась она. Лицо ее оживилось, глаза блеснули. Она будто вдруг обрадовалась чему-то…

— Вот что, — сразу будто решаясь, выговорил он. — Отвечайте по совести! Уж очень мне оно любопытно! Отвечайте правду на то, что я спрошу.

Сусанна поглядела Басанову в лицо и весело рассмеялась.

— Я знаю вперед, о чем вы спросите… Ну-да, правда, да!..

— Да что, что я спросить хотел?

— Да знаю, догадалась… Любопытствуете узнать, снова ли я к Гончему по-прежнему… Ну, понятно, кажется?

— Ну, и что же?.. Опять все к старому вернется?

— Да, Дмитрий Андреевич!

— Уди-ви-тель-но!.. — протянул Басанов.

— Нет, не удивительно… В другой раз я вам загадку всю объясню, и вы поймете… диковинное станет совсем простым… Но теперь я хочу поскорей Гончего определить на службу и иметь его поближе к себе, потому что дела наши плохи.

— Дела коллегии? Дела управления?..

— Нет, я не про то! Я про вас, про вашего злодея! Нам нужен умный человек, а у нас все глупые и ленивые. Когда-то был один заправитель, умница Змглод, да и тот теперь совсем стал мокрой курицей. И вот нам нужен такой же, как и он: умный, преданный, искусный во всяком деле.

— И преданный?.. — спросил Басанов.

— Понятное дело! Как же вы не можете понять, что человек, столько настрадавшийся, которого я снова приближаю к себе, будет меня боготворить пуще прежнего, а потому должен любить и вас! Врагов у него теперь не будет, врагами станут только те, кто против меня и против вас! И он же займется розыском того злодея, что стрелял в вас. Мы много говорили об этом. Он с такой уверенностью толковал, что злодея найти можно, что я даже удивилась. Он говорил: «будь я в доме от зари до зари, я бы сейчас пронюхал, кому выгода от смерти Дмитрия Андреевича». И он мне толково все объяснил. Действительно, надо к этому делу иначе приступить. Обиженных вами в Высоксе нет ни единой души. Стало быть, человек этот не мстил за обиду. Этому человеку нужна ваша смерть по какой-либо совсем иной причине. Вот, что толково объясняет Анька или Онисим… Я больше не стану его звать прежней собачьей кличкой. И вот Онисим говорит, что дело это возможное, хотя время упущено. Надо было искать по свежим следам. Но он и теперь берется.

— Давай Бог! — проговорил Басанов, оживляясь. — Давай Бог! Уж очень оно меня смущает… За что? Кто такой? И как же так жить: живешь, никого не трогаешь, напротив, всех перемиловал, и вдруг этакое! За что?..

— Стало быть, Дмитрий Андреевич, с вашего разрешения я объявлю Гончему, чтобы он завтра же являлся вас якобы упрашивать, просить прощения и просить, чтобы вы его взяли обратно к себе на службу. Он даже хочет опять считаться вашим крепостным и изорвать свою отпускную.

— Этого по закону нельзя! — улыбнулся Басанов.

— Как? Он хочет приписаться в ваши заводские крестьяне…

— Закон воспрещает, Сусанна! Да это пустое. Пускай числится купцом или как хочет!

— Так завтра вы его примете?

— Пускай приходит.

И, помолчав мгновение, Басанов развел руками и прибавил:

— Да. И вправду диковинное вы мне нынче объявили! Сусанна Юрьевна поднялась довольная и быстро двинулась к себе наверх. Когда она проходила через большую залу, где стоял князь Никаев, он проводил ее ненавистным взглядом и проворчал:

— Вот бы кого прежде других похерить! Прежде Дмитрия Андреевича! Вот она змея подколодная! Кто все повершил? Кто старика похерил? Кто венчание приказал? Попадись ты мне под руку! Да, может, и попадешься!

Князь Давыд тотчас же вошел в спальню Басанова и сел около него. Дмитрий Андреевич, обещавший Сусанне Юрьевне никому ничего до завтра не сказывать, решил, однако, что любимцу Давыду можно все тотчас же сказать. И он передал ему новость и весь свой разговор с ней.

Тот, взволнованно выслушал, не говоря ни слова.

— Ты еще пуще меня удивился! — сказал Басанов.

Князь молчал, как пораженный громом.

— Чего же ты? Будто даже тревожишься?

Давыд покачал головой и выговорил:

— Простите, только бабы на этакое способны! Что же это такое? Ведь это, стало быть, если мы разыщем, кто в вас стрелял, так мы его сейчас управляющим коллегии сделаем, а то вот при вас он будет состоять: Михалис, я да он!.. Первым приятелем Вашим будет!.. Ведь так выходит!