Реконструкция технологий прошлого - такое же грандиозное дело, как современные техногенные озарения нобелевских лауреатов. Разница лишь в том, что глубины прошлого измеряются не только разумом человека, но и великолепием исчезнувших миров. Отрезок дороги, рухнувший в бездонную пропасть - тоже часть пройденного пути.
БОГИ ДОЛЖНЫ УЙТИ
1. БОЙТЕСЬ ПЕРНАТОГО ЗМЕЯ!
– 1-
Совы ночные зоарини разухались. Стон пронесся по Солнечной долине. Это плакали юные девы и матери, а болтливые сороки и неразлучники вторили им:
– Не может быть!
– Дадада! Это сделала Синевласая Лань!
– Онаааааа?!
– Осквернила источник!
– Погрузила ноги в святилище Пернатого Змея!
– Из-за нее высохло небо!
– Пусть умрет и кровью заплатит за каждую каплю дождя!
– так вопили и проклинали меня в каждом доме.
А еще они шептали и в страхе косили глаза в сторону гор: "Ненависть, которая права, дадада"!
"Обиженный Кецалькоатль", "Разгневанное небо"... Ооооо!.. Я? Надо было давно рассказать, что я всегда мыла ноги в этом святилище.
Помню, трехлетней соплячкой бесстрашно барабанила ладошками по божественной поверхности, пытаясь вызвать грозного бога.
"Эй, ты, покажись, позволь взглянуть на тебя, ужасного!" - кричала я, прислушиваясь к пустоте унесенного эха.
Божество не вылезло из укрытия, даже когда я бросила камень в торчащий над поверхностью рог.
Святилище... Святилище... Жрецы прожужжали уши молитвами, причитаниями, горестными охами, закатыванием глаз, воскурением фимиама и прыганьем за связанной жабой в танце дождя. Нет в этом озере бога. Не вылезет. Но жрецы продолжают трясти перьями и вещать:
"Бойтесь Пернатого Змея! Страшитесь божественного гнева! Не смейте нарушить табу!"
"Бойтесь, бойтесь, бойтесь!" Пусть трясут жрецы скорченными пальцами над котлами волшебных напитков! Пусть боятся тени совы и скрипа крысы! Без шакальих завываний и лизания раскаленных святых камней никто не поверит в сказки про спящих богов. Жрецы словно продолбили дырки в головах и вливают изо дня в день допотопные воспоминания. О ком? О всесильных невидимках? О мраке времен? Вершины для них недосягаемы. Омуты страшат, а найденные в развалинах камни с рисунками сулят о каре.
Я с колыбели смеялась над глупым табу: "Не прикасаться к Святой Чистоте!" А я прикасалась. Шумные детские игры в воде давно распугали не только богов, но и водяных крыс, поселившихся в Святой Чистоте.
Взрослые никогда не мешают детским забавам. Потому что сами были детьми и из века в век поступали так же. Не найдешь ни одного человека, кто, проходя мимо озера, не отведал бы его звенящей на зубах прохлады. А по ночам женщины племени приходят к озеру совсем не для того, чтобы молиться. Святая Чистота дарует здоровье и свежесть прекрасным телам.
Озеро не должно томиться под запретом. Помню, как я в детстве омывала глину с расшибленных коленей и вытаскивала из пяток колючки змеиного кактуса, лишь ледяная струя могла усмирить жжение кислого яда. Позднее, когда первая женская кровь заструилась по бедрам, я с лучами молодой луны, погрузила в Святую Чистоту не только ноги, но плечи и грудь, соединив с кристаллами свежести все мурашки на теле.
Что со мной сделал за это Кецалькоатль? Бог, которого нет?
Из зеркальной воды улыбалась стройная длинноволосая красавица. Ее мокрая кожа волшебно сверкала. Я сложила руки над головой и нырнула в отражение. Если смотреть на луну со дна святого источника, на ней можно увидеть крошечных водомерок.
Зато в ледяной глубине, там, под осколком черной скалы, я нашла кости бога. Гигантские ребра вросли в песок и вздымались, как своды храма над головой. Мне едва хватило воздуха, чтобы с бешеной скоростью, пролетев под стволом позвонков, вынырнуть из отвалившейся челюсти. Громадные зубы светились в лучах луны. Казалось, кости вот-вот оживут, и челюсть сомкнется на моей шее.
Сквозь пустые глазницы можно было залезть в череп, там тоже была одна пустота. Я расшатала сточенный старостью клык, но вытащить не смогла. Стоило бы его показать жрецам, посмеяться над страхом в птичьих глазах.
Бог был стар, когда умер, и одинок.
Храбрый Лис всегда был рядом. Он смеялся над женскими неприятностями, которые сводили с ума рой мух. Он хохотал, глядя, как я пряталась от кусачих тварей в кругах воды, и кидал в мои косы пустые ракушки:
– Выходи, Синевласая Лань! Иначе в тебя влюбится Кецалькоатль!
– А ты? Ты влюбишься в меня?
– хохотала я и пригоршнями плескала в насмешливое лицо отражение луны. Он по-настоящему пугался и стряхивал с перьев капли священной воды:
– Ты снова нарушила табу. Ты залезла в святилище. Ты не боишься Его.
– Пусть Он боится меня.
Когда я вылезла из святилища, хрустальные капли скатились по спине, громко звеня в тишине. Храбрый Лис прикоснулся губами к соскам, превратил их в раскаленный базальт. И тело окаменело в ожидании рук... ниже и ниже... где табу... О-о-о!