– Следствие рассматривает различные версии...

– Ну, что ж... ответ исчерпывающий, а главное оригинальный. Показания, это долго?

– Зависит от желания сотрудничать со следствием.

– То есть желание должно быть, но умеренным. Мне вообще много говорить нельзя давать, а то протоколы можно будет сразу нести в издательства.

– Учтем.

В общем, действительно, получилось не долго, где-то порядка часа и достаточно обыденно, даже можно сказать скучновато. Олега насторожил только финал разговора (пока на допрос это похоже не было) с непонятным направлением мыслей капитана.

– В чем вы были одеты в прошлый раз?

– Переодеваться, преступление?

– Отвечайте на вопрос. Там у вас монограмма была, кажется... 'НЗ', если не ошибаюсь.

– Ошибаетесь: 'ЗН' - это Дом моделей.

– А когда вы заказ получали, ничего в карманах не было?

– Вроде ничего.

– Проверьте, пожалуйста, и если обнаружите что-либо, потрудитесь сообщить.
– Капитан протянул карточку с номером телефона.

– Посмотрю, я перед стиркой всегда карманы проверяю... а что там должно быть?

– Если найдете не принадлежащее вам, то сообщите.

– Хорошо.

В это время в кабинет заглянул тот самый начальник, что был в конференц-зале.

– Валентин Сергеевич, зайдите ко мне, как освободитесь.

– Хорошо, товарищ подполковник, сейчас со съемочной группой распрощаемся.

– А водитель где?

– Упустил из вида.

Подполковник был явно в курсе происходящего. Наверное, ему полагалось по должности видеть то, что подчиненные 'упустили из вида', если бы это было всегда одним из определяющих факторов при распределении должностей, то первые ряды на высоких совещаниях выглядели бы более здравомыслящими. Пока у телезрителей создалось устойчивое впечатление, что основным фактором является обхват талии, который убывает по мере удаления от президиума.

Начальство опять набирало номер на мобильном телефоне и опять абонент был недоступен. Теперь Олег не догадывался по реакции, а просто услышал женский голос, привычно разочаровывающий звонящих..

– Даже очень умные люди должны помнить, что телефон следует заряжать, - вздохнул подполковник и, засунув телефон в карман, вышел из комнаты.

И странный вопрос про содержимое карманов новой одежды, и несчастливый в телефонных связях подпол-ковник, все осталось за тяжелыми дверями официального до неприятности здания, впереди была ночь отдыха. Остановив по очереди машины, коллеги распрощались и разъехались по домам. Рабочие дни подобрались, какие-то ненорми-рованные, и удлинять их еще питием настроения ни у кого уже не было, даже у Андрея.

Теплый летний вечер, располагал бы к прогулке при наличии хоть каких-нибудь остатков сил, но их, увы, не было. Олег хотел было немного навести порядок в квартире после не вполне осознанных действий прошлой ночью, но ограничился лишь тем, что положил вышедшую из строя одежду в ящик для грязного белья. Копаться в карманах у него не было ни малейшего желания, а если уж у капитана был интерес к их содержимому, то пусть бы сам приходил и исследовал. И вообще, странно ведет себя этот следователь, вместо того чтобы ловить убийц, если это убийства, он торчит на телеканале и отнимает время у людей, занятых делом.

Со стороны всегда лучше видно, кто, что, как и когда должен делать. Очевидно, поэтому руководство стремится, как можно дальше, отодвинуться от самих процессов - для улучшения обзора... восприятия картины 'в целом'... видения перспектив... стратегического курса и чего-то там еще... но, тоже важного.

Глава третья,

в которой проклятая удача

продолжает преследовать съемочную группу.

Третий рабочий день уже дважды попавшего в эфир удачливого журналиста начался в более щадящем режиме, чем предыдущий. Олег даже успел сделать разминку, принять душ и выпить полчашки растворимого кофе с засохшей печенюшкой трехдневной давности, что говорило о желательном скорейшем возвращении родителей с так называемой дачи, где после развала своих НИИ и КБ находили утешение в труде бывшие ИТР. Сам по себе термин 'дача' предполагал отдых на природе, вдали от городского чада, шума, суеты и прочих прелестей столичной жизни. 'Шестисоточные' участки на закате советской власти, обеспечивали из всего вышеперечисленного только 'вдали'. Отдых в проекте этого начинания не предусматривался - советский человек (в более поздней редакции - россиянин, что, собственно, содержание почти не меняло) должен был трудиться непрерывно и, по мере сил помогать государству избежать дефицита сельхозпродуктов. А в идеальном варианте, брать эту заботу полностью на себя. Стосковавшиеся по клочочку собственной земли горожане, уходившие корнями в деревню, с воодушевлением, даже большим, чем при возведении Днепрогэса, неслись с саженцами и рассадой на 'дачи' и возвращались переполненные впечатлениями, сельскохозяйственным опытом, усталые, загорелые и пыльные. Олег застал финал этой великой эпопеи, но в память навечно врезались уходящие вдаль ряды склонившихся к грядкам 'дачников', и кусочек из чьего-то стихотворения:

Воздевши к небу исполинский зад,

Россия вновь потеет в огороде.

Ее согнул экономический разлад,

А может быть, веление природы...

Дальше что-то не припоминалось... но, ему еще в детстве надоели утомительные экспедиции на 'фазенду', где палило солнце, было плохое водоснабжение и, практически, отсутствовали удобства. И все ради пары недозревших ягодок клубники. Экологически чистой!

Старшее поколение было убеждено в пользе свежего воздуха и физического труда, лишь взросление помогло наследникам земельных наделов устраниться от этого счастья под предлогом большой занятости, сначала в учебном процессе, а потом на работе.

Вот так, постепенно, поколение, ради которого терпелись лишения с муками, участки эти забросило и подалось в Турцию, там удобства встречались чаще и клубники было больше. Что поделаешь, другой век предполагает иные взгляды на то, что нужно для счастливой и плодотворной жизни. Возвращения 'к истокам' не случилось... В голове у молодого журналиста выстроилась фраза: 'Своим горбом можно заработать только еще один горб!', потом добавилось: '...или несколько...'. Вопрос: чья мысль? Кто придумал? Господин Силаев или народ? В конце концов, Олег Николаевич решил, что он, ведь, тоже из народа, поэтому может считать себя соавтором.